Граница

Воуп в ответ вылупил на него глаза. Но что-то, должно быть, щелкнуло у него в голове: он вдруг заморгал, да так быстро, будто ему в глаза попала туча мошкары или его одолел страшный тик, прежде не зафиксированный никакой медициной. «Помедленнее, помедленнее, – послал ему мысль Джефферсон. – Один раз в семь-восемь секунд!» Он надеялся, что пришелец окажется достаточно сообразительным и поймет, что такое земная секунда… впрочем, от этого идиота всего можно ждать.

– Что это с ним? – спросил Дейв.

От него не укрылось, что чернявый вдруг заморгал, словно ему подпалили ресницы. Только лицо оставалось бесстрастным.

– Джек у нас все еще в шоке, – быстро сказал Джефферсон. – Он тоже потерял всех своих близких.

А тот все никак не мог с собой справиться, моргал и моргал. Дейв испугался, что с ним сейчас будет припадок.

– Он хоть разговаривать может?

– Боюсь, пока нет, ему нужно время, чтобы прийти в себя. Успокойся, Джек, ты среди друзей.

– Друзей? – переспросил Дейв. – С чего это ты взял?

Джефферсон состроил недоуменно-обиженное лицо и обратился к женщине:

– Вы ведь поможете нам, правда? Пожалуйста, скажите, что не бросите нас вот так.

– Да-да, – собрав все свое мужество, вступил в разговор Рэткофф, сообразив, что Джеффа надо поддержать и добиться, чтобы их взяли в автобус, а в дальнейшем исполнять все, что от них требовал пришелец, и тогда можно рассчитывать, что его хотя бы вернут обратно в Микроскопические луга. – Не бросайте нас, пожалуйста.

Оливия перевела взгляд с одного на другого. Джек Воуп перестал моргать со скоростью пулемета и, похоже, держал себя в руках, но все-таки… уж больно лицо у него какое-то странное, ничего не выражает, застыло, как намалеванная маска.

– Дейв, отойдем, надо поговорить.

Она двинулась к автобусу, жестом пригласив его за собой.

Поворачиваться к этой троице спиной Дейву очень не хотелось, и он предпочел пятиться, ни на секунду не спуская глаз с чужаков и готовый к любому повороту событий.

– Нельзя оставлять их здесь одних, – понизив голос почти до шепота, сказала Оливия. – Мы должны…

– Взять их с собой? – перебил Дейв. – С какой стати? Мы их совсем не знаем. На кой черт они нам сдались?

– Но они ведь люди, и они в беде. В Пантер-Ридже мы никому не отказывали.

– Ну да, конечно. Но тех, кто был нелюдями, убивали. Почем знать, кто они такие? Ты только посмотри на этого Воупа. Меня от него в дрожь бросает. Такая рожа, будто в любую секунду у него крыша съедет.

Дейв покачал головой:

– Нет, Оливия… Проверить их соляным раствором у нас нет возможности. А как еще? Должны же мы знать, люди они или нет. Так что я не согласен.

Джефферсон увидел, что мужчина отрицательно качает головой. Что и говорить, не человек, а скала, с места не сдвинуть.

– А позвольте спросить, куда вы направляетесь? – спросил он.

– В Денвер, – ответила Оливия. – У нас много раненых, хотим поискать там медикаменты.

– Может, я могу чем-нибудь помочь, – предложил мастер продаж: как только он услышал слово «раненые», сразу сообразил свой следующий шаг. – Я ведь врач. В Литтл-Роке работал кардиологом. – Для правдоподобности он решил придать лжи побольше фактурности.

– Я бывал в Арканзасе, – соврал и Дейв. – Скажи-ка, дружок, какой президент был у них там губернатором?

– Уильям Джефферсон Клинтон, – без запинки ответил Леон Кушман.

Имя Джефферсон он позаимствовал как раз у этого человека, после того как получил автограф на фотографии, где он, улыбающийся семнадцатилетний политический волонтер, стоит между Биллом и Хиллари на банкете, посвященном сбору средств на избирательную кампанию. Он на всю жизнь запомнил, что тогда сказал ему Билл Клинтон: «Да ты у нас настоящая комета с пылающим хвостом, верно?» Те выходные закончились вечеринкой, где он, накурившись травки, вступил в горячую дискуссию о порнокинематографе с одним студентом-юристом по имени Энди Биль, который потом стал сенатором от штата Миссури, а теперь он – уже, наверное, бывший – президент тоже, скорее всего, бывших Соединенных Штатов.

– Его еще кличут Буба[9], а также Тефлоновый Билл, – продолжил Джефферсон и нахмурился. – Вы что, проверяете меня?

Этот балабол явно человек, подумал Дейв. Да, наверняка. Но все-таки… У Дейва было дурное предчувствие. Тот, что неадекватный, снова с бешеной скоростью замигал. Лысый коротышка переминался с ноги на ногу, будто стоял на горячей сковородке.

– Черт побери! – едва слышно выругался Дейв.

Надо ехать, солнце клонится к закату.

– Надо ехать, – сказала Оливия, словно читая его мысли. – Ладно, так и быть, залезайте.

– Только стойте вон там, впереди, – прибавил Дейв, – чтобы я вас видел.

– Спасибо, – сказал Джефферсон. И добавил еще фактурности своей пряже: – Вообще-то, мне не очень хочется возвращаться в Денвер, но ведь нам выбирать не приходится, верно я говорю?

– Залезай в автобус и держи язык за зубами. И за своим приятелем приглядывай, а то ненароком слетит с катушек и поранит кого-нибудь. Если что отчудит, всех высажу, понял?

– Как скажете.

«Если бы ты только знал, кого сажаешь, – подумал Джефферсон. – Идиот».