Граница дозволенного

Роке отличает от многих других то, что нет силы, которая могла бы его сломить. Любые проблемы, по его мнению, преодолимы. Интересно, благодаря такому свойству характера он дорос до генерального продюсера и компаньона? А может, наоборот — на работе стал несгибаемым?

Забыв о нашем разговоре в лощине, он с аппетитом поглощает еду, рассказывая о планах на будущее: создать компанию по кинопроизводству, которая будет — по примеру копировальных и фотоцентров — работать на широкие массы. Он считает, что через каких-нибудь пару лет и мелким фирмочкам, и независимым предпринимателям понадобится полный спектр аудио-видеоуслуг для презентаций. Поев, он приглашает меня посмотреть привезенный в подарок фильм. В его ухаживаниях просматриваются два повторяющихся с определенной регулярностью приема, один из которых — дарить мне фильмы, телесериалы или музыкальные диски. Отчасти благодаря первому преподнесенному мне фильму я изменила когда-то свое мнение о нем. Мы чатились в «Мессенджере», и я привела подхваченную у Эсекьеля знаменитую цитату из «Макбета»: «Жизнь — это история, рассказанная идиотом, наполненная шумом и яростью и не значащая ничего» — в надежде убедить Роке не придавать слишком большого значения нашим встречам. Он спросил меня, видела ли я «Макбет» Поланского, и когда в следующий раз я пришла к нему домой, встретил меня с диском в руках. Поскольку фильм шел три часа, посмотреть его вдвоем мы не успевали и мне пришлось придумывать, как я объясню Эсекьелю появление диска у нас дома. Прежде я фильмы без него не смотрела, но он запаздывал со статьей и присоединиться не мог.

Мне постоянно — от зловещего явления судьбы в лице трех ведьм до искаженного безумием лица Макбета при виде наступающего Бирнамского леса — чудился голос Роке, нашептывающего, что нет, жизнь очень много значит и ее нужно принимать всерьез. Он хотел повлиять на меня, внушить, насколько опасно следовать раз и навсегда заданному курсу, не сворачивая даже перед лицом катастроф и страданий. Уж не такие ли страшные вещуньи, как в «Макбете», заставили меня поверить, будто Эсекьель — моя единственная судьба?

Несколько месяцев спустя Роке подарил мне другой фильм с тем же подтекстом. Помню, поскольку именно из-за этой картины я потребовала у мужа обратиться к семейному психологу. Как раз тогда Эсекьель признался, что закрутил роман. На это я спросила, как ему с ней, получается ли удовлетворить. Сам факт измены меня не задевал, гораздо страшнее было услышать, что с другой женщиной все проблемы отпали.

Фильм, который подарил Роке, — «Сцены из супружеской жизни» Бергмана. На этот раз Эсекьель смотрел вместе со мной, хотя и по второму разу. Видимо, его заинтриговал мой неожиданный интерес к кинематографу, я ведь не говорила ему, что Роке работает кинопродюсером. Смотреть, как мнимое супружеское благополучие сменяется страхом, местью и жестокостью, было больно, слезы катились градом, а Эсекьель вопреки обыкновению не пытался меня утешить. Поднявшись с постели, он ушел в кабинет и в спальню не вернулся. Я обещала себе, что мы до таких крайностей не дойдем. Проснувшись на следующее утро, я заявила, что звоню семейному психологу, которого мне посоветовала Кларисса. «Звони», — ответил Эсекьель и отвернулся к стенке.

Роке манит меня пластиковой плоской коробочкой — фильм, который он привез на этот раз, входит в десятку его любимых (попробуйте отобрать десятку из сотен фильмов, которые просто нравятся). Это «Женщина не в себе» Джона Кассаветиса.

Роке устраивается рядом со мной на диване в спальне и отбирает у меня пульт. Сейчас меня будут воспитывать искусством. Может, мне и правда необходима встряска, пощечина, которая остановит истерику? Так и происходит — я узнаю себя в слабой, напивающейся героине, которая из благих побуждений пытается угодить всем и вся, но не может склеить разбитую жизнь. Когда фильм заканчивается, я не произношу ни слова. Роке гладит меня по голове. Перекладывать вину на других, на обстоятельства, на судьбу бесполезно — вот мораль, которую я выношу из просмотра. Мы целуемся, и я отдаюсь Роке без сопротивления. Наверное, в последний раз. Перекошенное лицо Джины Роулендс и чувство, что пришла пора прощаться, гонят ощущение вины прочь.

— Если не хочешь гулять по саду, пойдем на берег. Сейчас рано, народу должно быть немного.

— Пойдем. Когда я был маленьким, тетя водила меня на берег собирать улиток. И покупала булочки-ракушки. Она была одинокая и толстая, бедняжка.

Я не говорю ему, что этот маршрут — тоже из наших с Эсекьелем. Хочу, как мы делали каждое лето, дойти до скал-волнорезов, чтобы меня окатило брызгами. Не обращая внимания на любителей окунуться спозаранку, я быстро шагаю по песку. Роке, наоборот, с любопытством осматривает каждую компанию, вынуждая меня то и дело останавливаться и ждать его. Мне хочется дойти поскорее, убежать от его болтовни, навеянной воспоминаниями детства. Административная должность и членство в Фонде частных предпринимателей давали его отцу право снимать домик на базе отдыха в Табо.