Гравитация

— Что случилось, Ивана? — Я не сомневалась, что голос его будет полон неподдельного участия. Рука Гаспара, которую я отпустила с чуть большей поспешностью, чем нужно, еле заметно дергается, словно он хочет возобновить тактильный контакт, но останавливает себя.

Я опускаю глаза, мысленно хлещу себя по лицу, призывая собраться, затем немного хмуро, что вполне соответствует моим мыслям и образу, произношу:

— Нам нужно поговорить.

Лицо Гаспара отражает почти торжество, вперемешку с удовлетворением. Словно он ожидал, что я приду, не смогу оставаться в стороне и приду. Он открывает дверь своей квартиры, придерживает её, пропуская меня вперед.

Я даже останавливаюсь на месте, оглядывая совершенно новое помещение. Прежней квартиры нет, сейчас на полу лежит мягкий ковролин персикового цвета. Большой диван тянется вдоль стены, рабочий стол и несколько плетеных стульев стоят у окна. На небольшой этажерке в углу поблескивает гранями ваза. И в ней рассыпаются пурпурными каплями розы. Я не узнаю прежнюю квартиру Гаспара.

— Проходи, — он кивает на диван, а сам направляется за стеклянно-металлическую перегородку, разделяющую студию и кухню. Осторожно опускаюсь на край дивана, здесь, в этой обстановке, сменившейся как по мановению волшебной палочки, я ощущаю себя немного растерянно. Мои джинсы слишком дешево выглядят на мягкой ткани обивки, а я сама кажусь залетевшей в роскошные хоромы вороной.

Гаспар возвращается, неся поднос с парой чашек. Это своеобразный ритуал, который мы проводили каждый вечер, когда он заглядывал ко мне домой. И сейчас его действия — это тонкий намек, своего рода напоминание о наших встречах. Белый флаг перемирия на момент переговоров.

Мужчина придвигает к дивану стул, располагаясь напротив меня. Он сохраняет между нами дистанцию, давая мне личное пространство и при этом оставаясь в зоне диалога. От предложенного кофе я отказываюсь, этот жест показывает, что я знаю подтекст, но прикидываться, что всё — как прежде, не буду. Гаспар же делает небольшой глоток, осторожно откладывая в сторону, на поднос кофейную ложечку. Он скинул пальто и сидит передо мной, демонстрируя уязвимость, отсутствие угрозы и готовность к диалогу. При этом он ждет, ждет моей инициативы, что я заговорю первой. Я знаю, что Гаспар может ждать своего достаточно долго, если это ему нужно.

— Ты внес за меня залог, — почему я произношу именно это, понятия не имею. Слова выходят наружу мучительно и напряженно, я ненавижу себя за то, что говорю и как веду себя. Но все же помню, что если лгу я, то и мужчина напротив меня — далеко не ангел, и не обычный человек, обманывать которого и медленно пытаться увести за собой в нужную сторону мерзко. Передо мной тот, кто убивает других и не испытывает угрызений совести. Эти мысли помогают мне, но совсем немного. Гадкий, мутный осадок всё равно не оседает.

— Я не хотел, чтобы ты находилась в полиции. Это не самое лучшее место для пребывания там, — Гаспар пожимает плечами так, словно я сообщила ему, что вода — мокрая.

— В любом случае спасибо. Я верну тебе долг, — выходит гораздо более резко, чем должны звучать слова благодарности.

— Мы друзья, Ван, — напоминает мне он.

— Уверена, что мы никогда не были по-настоящему друзьями, — это не то, что должно было сорваться с моих губ, но такие слова не позволяют мне переигрывать в разворачивающемся акте нашего спектакля.

— И поэтому ты хотела убить меня, пыталась перерезать мне горло — голос Гаспара звучит с укором, и я не обманываюсь мягкостью его взгляда. Он наблюдает за мной.

— Да, — я киваю, — хотела. И не уверена, что не хочу этого больше.

Моё заявление не заставляет его, как любого нормального человека, выставить меня за дверь. Гаспар не улыбается, но и не меняет мягкую интонацию голоса, когда интересуется:

— Ты хотела обсудить это?

— Не совсем. Я хотела сказать, что, несмотря на это, с тобой я не ощущаю себя одиноко. Я живая, — каждое слово заставляет мои связки кровоточить.

Ощущение, что я наелась грязи, прямо таки въедается в кожу, и мой жалкий, озлобленый вид соответствует моим словам. Гаспар молчит, очевидно просчитывая варианты того, что я лгу. А затем протягивает руку, чтобы провести по моему лицу так же невинно и без двусмысленного подтекста, словно успокаивает меня.

— Я хочу предложить небольшую сделку, Ван, — моё имя, сокращенное до прозвища и произнесенное его голосом, хлещет меня как плеть, оставляющая багровые полосы. Я не дергаюсь, когда Гаспар касается меня, но с большим трудом заставляю себя подавить желание отодвинуться и спрашиваю:

— И что ты хочешь?

Пауза, заполненная самыми омерзительными предположениями, тянется слишком долго.

— Ты вернешь мне свой долг, рассказав то, о чем я буду тебя спрашивать.

Я смотрю на ровную линию шеи мужчины, где маленький розовый след еще напоминает о том, что произошло в прошлый раз. Скоро он пропадет, стирая все то, что я пыталась сделать. Как скоро провалится этот раунд игры? Боюсь, что очень скоро.