Гражданская игра

Не мешкая, я перенёсся в камень. Отдышался. Поплескал ладонью по воде. Всё-таки от соседской кровати что-то осталось: под водой виднелась ступенька, сантиметров десять высотой. А в полу — глубокая воронка. Это не от бомбы — от меня. Это я эту воронку вылежал. После расстрела. Это было тысячу лет назад.

Если я буду позволять убивать себя с такой лёгкостью, то однажды и вправду смогу вывалиться куда-то наружу.

Перенёсся в Эрмитаж. В душевую. Сейчас мне подходило любое место в реальном мире. Мне было нужно дождаться, когда бомба упадёт в море. Пять километров? Свободное падение? Я терпеливо отсчитывал секунды.

…Пятнадцать, шестнадцать…

Скрипнула дверь. Никаноров. Застыл от изумления.

…Двадцать пять, двадцать шесть…

— Что с вами?

…Тридцать! Пора.

— Буду через минуту.

Перешёл на «Аркадию». На меня никто не глянул. Люди на палубе с застывшими лицами и поднятыми кверху камерами смотрели на фонтан воды в ста метрах от судна. Я ещё раз поразился точности сброса и «перешёл» под воду за бомбой. Догнал, приложил ладонь и очутился среди айсбергов. Вот теперь всё! Победа!

Нет. Не всё. Парашют.

Снова палуба. Люди, как соляные столбы. Любуются брызгами, под которыми уже нет бомбы. Парашют по совиному кувыркается в километре от судна. Попрежнему высоко над водой…

Вернулся в Эрмитаж и сухо кивнул Никанорову:

— Минут двадцать буду приводить себя в порядок. Вам не сложно приготовить что-то горячее? Две недели крошки во рту не было.

Он нервно кивнул, а я оставил парашют на полу и, как был — голым, спокойно прошёл мимо него в ванную комнату. Душ, бритьё, чистка зубов…

Боже мой! Сколько счастья в простом прикосновении полотенца к коже!

Александр робко постучал в дверь.

— Я принёс вам халат.

— Спасибо! Что будет на завтрак?

— Четыре часа дня. Это больше похоже на полдник.

— И всё-таки?

— Куриный суп с лапшой. В пакетиках. Не возражаете? Могу разогреть замороженные котлеты…

— Супа достаточно. Сейчас выйду.

На кухне приглушённо бормотал телевизор. Новости, CNN. Насупленные брови диктора не оставляли сомнений, что конец света близок, как никогда. Александр внимательно следил, как я ем, но первый вопрос прозвучал, только когда я отодвинул пустую тарелку.

— Почему две недели? Мы расстались три часа назад!

— На Марсе время движется иначе.

— Да ну? — ухмыльнулся он.

Я не ответил. При всей своей гениальности, что он понимает в Марсе? Он сто раз совал щуп себе в глаз, но ему в голову не подселили ни одного марсианина. О чём с ним вообще говорить?!

«Надеюсь, это шутка?» — озадаченно спросил Демон.

— А что у вас с волосами?

Я провёл ладонью по колкой макушке:

— Понравилась ваша причёска. Собезьянничал.

Он улыбнулся:

— Чаю хотите?

— Хочу. Сделайте, пожалуйста, громче.

Он прибавил звук в телевизоре и захлопотал над чаем. А я уставился в телевизор.

…Инцидент в Северном море! Очередной демарш Мегасоца. Военный бомбардировщик неудачно сбрасывает ремкомплект пассажирскому судну. Только добрая воля и крепкие нервы Запада сохраняют мир. А если бы самолёт нёс бомбу? Вооружённые силы альянса в полной боевой готовности. К «Аркадии» спешат крейсер Её Величества и группа американских субмарин…

— Вы знаете английский?

Я посмотрел на Александра и сообразил, что ломаная речь диктора — не косноязычие журналистов, а мой беглый перевод. Я выучил английский?

В халате было тепло и уютно. После двух недель, проведенных голышом в камне, впечатления потрясали. Никогда не думал, сколько радости в тактильных ощущениях.

По телевизору рассказывали, как здорово живётся американским подводникам: всего полсотни метров в длину, а целый год автономного плавания. Минимальный экипаж, максимальная безопасность, автоматизировано всё, что возможно. Тонны воды, еды и пива. Регенерация воздуха настолько эффективна, что они могут курить в подводном положении! Ещё немного, и я бы поверил, что возвращение домой для этих моряков — сущее наказание.

— Прошу прощения, — извинился Александр, выключая звук. — Терпеть не могу скрытой рекламы.

Будто услышав его нарекания, по телевизору снова пустили кадры падения бомбы. Вспышка и огромный купол ткани съеживается, как сдутый мяч. Серое тело стремительно несётся к волнам…

— Знакомый парашют, — небрежно сказал Александр. — Это действительно была бомба?

Я отрезал ломтик лимона и зачерпнул ложкой сахар. Стояла такая тишина, что слышался шорох, с которым сахар сыпался в кипяток.

— Да, Александр. Это была атомная бомба. Всего тридцать килотонн, но, по сценарию, свидетели должны были превратиться в пепел и смешаться с морской водой. И «картинки», — я указал ложкой на телевизор, — не предполагалось.

— А теперь?

— А теперь Мегацос будет врать, что сбрасывал «Аркадии» запчасти, а Запад приложит все усилия, чтобы это враньё разоблачить.

— Перед тем, как груз сорвался с парашюта, что-то полыхнуло, — сказал Александр. — Хотите, запущу в замедленном воспроизведении? Я записал видео…

— Не нужно, — отмахнулся я свободной рукой. — И что вас заинтересовало?

— Как вы уцелели?

Я сделал осторожный глоток чая (вкусно!), поставил чашку на стол и вопросительно поднял брови.