Гражданская поэзия Франции

Моя песня для отзвуков дальних раскрыта,
В ней присутствует все, что казалось забыто,
В ней подобная аэролитам проносится
Мертвецов безыменная разноголосица,
Голоса бедняков поднимают восстанье.
Пусть же плещется родина в рифмах случайных,
Чтобы, взявшая в почве родимой начало,
Моя песня звучала бы непобедимо,
Чтобы силой единой помчал ее гнев.

Расцвечу ее флагами дрожи влюбленной,

Прошепчу ей признанье свое исступленно —
Всей стране, всей земле, золотой и зеленой,
Всей разрытой и вытканной долгим трудом,
Всей пропитанной потом и политой кровью, —
Сколько их, утверждавших свободу на ней,
Чтобы небо сияло светлей и синей,
Наполнявших ее обнаженное лоно
Славным будущим. Сколькие гибли за то,
Чтобы вновь зацветали холмы и долины,
Чтобы счастье их было зарей залито!

Моя Франция, ты не простой виноградник,

Не нацеженный в ягоды солнечный зной,
Не цветенье лозы горделивой, не гроздья,
Что беременны жаром желаний земных.
Ты не утро растительной низменной жизни,
Захотевшей любить, и кричать, и цвести
В ослепительном великолепье веселья.
Ты не только стараешься ветер догнать
И завить виноград по холмистому склону.
Ты работа людей. Ты добротный металл.
Ты горнило, где плавятся мощные сплавы.

Моя родина! Вся полифония славы!

Бурных рек и страстей человеческих шквал,
Непрестанный прилив и отлив сновидений,
Непрестанный обмен узловатых корней
Меж землей и народом!
             Но как же сплелись
Человек на земле и глубинная почва?
Может быть, существует система сосудов,
Где сокрыта алхимия этой любви?
Ты ведь знаешь, что вьется незримая нить
Между прошлыми каждым дичком твоим новым.
Ты сама на подземных основана недрах.
Там лесами шумит твое раннее детство.
Сколько там деревень, сколько верфей и кузниц,
Сколько, Франция, их, — попытайся вглядеться!

Как пьянит это благоухание пахот

Под трепещущим тентом сырого тумана,
Как пьянит ликование пены весенней,
Как пьянит полусон этой лиственной сени,
Когда кажется, что прорастает из сна
Великанский цветок — твое сердце, весна!
Как пьянит сенокос, как пьянит появленье
Яркой радуги после грозы, как свежа
И пуглива омела в колючках ежа.
Как запятнана роща смолой своей терпкой.
Побежим, задохнемся и врежемся в ливень,
Дай мне руку, любимая! Я осчастливлен
Не сияньем небес, а пожатьем руки.
Посмотри, под ногами у нас светляки, —
Это завтрашний день, это смятые жнивья,
Они скоро в косматые встанут стога.

Посмотри же на родину, верь ее силе.

Верь бесчисленным крохотным буквам былинок.
Даже лес, даже тень это тоже суглинок,
Это мелких букашек полуденный рынок.
О, послушай, как бьется цветочная пыль,
О, всмотрись в пестротканное это цветенье.
Сколько слабых стеблей в эту ночь всколосились,
Как луна омывала их влагою синей.
Как сигают стрекозы в росистой низине.

Посмотри на страну свою в щебне развалин,

За колючею проволкой, в ранах земли.
Ее мучили, и продавали, и жгли,
Расхищали нещадно ее достоянье,
Расстреляли и почву и неба сиянье.
Твоя родина, может быть, узник поющий.
Он в наручниках крикнул, что сдаться не хочет.
Стал он рыцарем нашей всеобщей судьбы.
Он писал на стене свой пылающий лозунг.
Он зарю превратил в изверженье вулкана.
Это неугасимый огонь из-под пепла.
Ибо сила народа, душа великана
В черных тюрьмах от пыток и казней окрепла!

Моя Франция,

Край мой, где путь моей памяти начат!
Разреши мне еще раз продумать, что значат
Стаи птиц твоих, славных смертей череда,
Очертанья легенд, твоих стен письмена,
Пониманье твое в шепотах всех влюбленных,
Путь героев, не знавших покоя и сна,
Берега твоих дней и ночей отдаленных.
В день Бастилии песня твоя родилась.
Каждый возраст отмечен крушеньем темницы,
Императорских слав, феодальных управ.
Мы не все еще стерли глухие границы,
Не снесли частоколы божественных прав.
Не напрасно в одних мятежах ты прекрасна!
Сокрушая господ, поднимая крестьян,
И рабочих и каменщиков поднимая,
Твои дети пьянели в пыланье знамен,
Для грядущего общества сеяли хлеб
И в мозолистых пальцах ласкали колосья
Всенародного счастья!
Они создали лозунги праведных весен,
Наложили эмбарго на гниль и старье.
Стала кровь их горючим для мощных моторов
И приводит в движенье подземные недра.
Здесь созревшая истина Маркса живет.
Здесь Коммуна Республику делает выше
В рост грядущему. Здесь человек обновлен,
Обращенье «товарищ» становится бурей.

Это ты, моя Франция, — слабость и сила

В поучительной смене событий и бед, —
Доброта на всю жизнь, — большей ценности нет
Для богатых сердец. Это ты просквозила
Под случайной корой, непомерная пажить!
Ты в ручьях отражаешься, словно ребенок,
Во все горло смеешься меж гроздьев лозы.
Я услышал, как корни сплетенные вяжет,
Как поит их подземная сила фосфатов.
В огнедышащий сумрак я верую свято.
В старшинство водоемов, в глухие низы.
Это ты, это ты — в освещенье грозы,
В брызгах пламени, полная дивной красы.
Мы как тесто, а дрожжи для нас — это ты,
Глубина и начало любого сознанья!

Я услышал: скрипят у возделанных пашен

Твои тяжкие фуры, и нежен и влажен
По утрам аромат молока ледяного.
Это ты, это ты, моя родина, снова
В сортировке оттенков и сумерек синих.
В поздний час фонари словно блеклые птицы,
Поезда красноглазы, на рынках теснится
Разноцветная уличная толчея,
Горны пышут багрянцем, а люди шагают, —
Города напоили их терпким горючим.
Они помнят зеленую свежесть по кручам.
Есть у них вековые орудья труда.
В этом зеркале ты навсегда молода, —
Первозданная мощь, золотая страда,
Ключ от музыки нашей, защита свободы!
Это ты! Это сплав доброты и работы
В каждом новом пейзаже твоем. Это люди
Добывают могучее счастье свое!
Все, что создал народ, что сплели его руки,
Что моторов твоих разнесли провода,
Это ты, моя Франция, в общей поруке.

Мои вены бегут по зеленым проселкам,

Словно ящерицы, извиваясь в люцерне.
И любую кровинку легко очищает
Твой растительный жизненный круговорот.
Льется жизнь через край, но в звенящей цистерне
Вечно плещет и бродит бродило — народ!

Ведь любовь наша к родине глубже морей.

Она словно корабль, утонувший в тумане.
Нам казалось, погибла она в баснословье,
На кремнистых уступах чужого рассказа.
Но мы вновь обретаем снаряд водолаза,
Мы спустились на дно, в преисподнюю ночь,
Мы нашли ее спящей в подводных растеньях.
Мы знамена из рук ее скрещенных взяли.
Предстает она нам еще ближе и краше.
Вышла спавшая в сказках красавица к нам,
И с оружьем в руках понеслась по волнам,
И, как знамя, любовь сыновей подняла.

Из какого ты пепла встаешь, прозревая,

Саламандра любви нашей, память живая?
Как ожоги на коже, следы от цепей
Превратились в страницы твоих эпопей?

Кровь по жилам бежит, завивается плющ

В направлении взгляда, в стремлении к свету.
Все дороги вмешались в симфонию эту.
И обвенчанный с ветром гудит телеграф,
И трава зеленеет под снегом непрочным.
Солнце вечной надежды, рожденье и рост!
Прямо к сердцу приросшие почки весны!
Горизонт необъятной дневной ширины!
Люди встали, едва лишь забрезжило утро.
Вся вселенная в кровь просочилась как будто.
Люди встали, — один уже трактор ведет,
Тот наладил станок, этот двинул турбину.
Скалы сломаны, дышат земные глубины,
Ямы вырыты, блещет в прожилках руда.
День воскресный подходит на смену труда.
Здесь рождается жизнь. Здесь закон тяготенья
Утверждается в неисчислимом сплетенье
Шестерен и колесиков. Крутится фильм.
Загудел пароход, задымился завод.
Даже мрак — это скопище крохотных телец.
Человек, ратоборец свободы, владелец
Всей материи, слушает тайны миров,
Раздвигает полуночный мрачный покров.
Он владеет энергией животворящей,
Он сознанье и знанье удвоил свое,
В превращеньях энергии властно царящий,
Он осмыслил и заново создал ее!

С жизнью связана жизнь, — кружевное плетенье,

Непрестанное ткачество крови и руд,
Каждодневная алгебра, отдых и труд, —
Это вы, вдохновенье, и память, и плоть, —
Только мы вашу тайну смогли побороть.
Вековой оборот, соответствие между
Зорким зреньем и небом, дыханьем и ветром.
В гуще старого парка влюбленная пара —
Ты и там, моя родина, — счастье для всех.
Старый памятник, дерево, путник ночной,
Беспечальный романс в городах раскаленных,
Блеск росы, что горит электрическим светом,
Мчанье тока, молчанье неясной мечты.
Мой Париж, отворяющий шлюзы столетий,
Превращающий жизни в гирлянды созвездий,
Мощный город, бродило живой красоты!
Разве это старо, — твоим сыном назваться,
Моя Франция? Пепел пожарищ целуя,
Не позволить тебе раньше нас умереть?
И воздвигнуть тебя светлым знаменем правды?
Правый довод любви, равновесье решенья,
Правый разум, решивший, чью сторону взять, —
Наш народ, разрушитель всех новых Бастилий, —
Разве он не само единение сил,
И рассудков, и поприщ? Не слава французов
Оживает в руках у рабочего класса?
Не наивно любить ту страну, где ты выучил слово «любить»!

Есть такие слова, что нельзя произнесть

Пред лицом твоим, Франция! Есть и такие,
Что хотели бы ввергнуть в несчастье тебя.
Слово «родина» жжет их и рвет их на части,
Как ошибка, сорвавшая тайный расчет.
Слово «родина» жжет их, как шрам незаживший.
Им ничто не поможет его залечить.

Я пою о тебе. Ты богатство людское.

Ты богатство истории, полное гула:
В створках раковин время гудит и шумит.
Детородное пламя горнило раздуло, —
Там обвенчаны с правдой людские мечты.
Ты считаешь по зернам, по злакам, по пальцам
Все, что помнишь и чтишь, что решила обдумать.
Ты срываешь покровы с божественных таинств.
Я пою о тебе — в серебре водометов
И в прожилках нехоженых новых дорог.
Ты начало движенья, ты зов урагана,
Увлекающий жизнь в проливное ненастье.
Ты прекрасней, чем ясное небо твое,
Так прекрасна, что жизнь без тебя не мила, —
Крутизна красоты, оправданье страданья,
Моя Франция, сердце в руках мирозданья.
Ты трудящимся людям надежду дала!
Ты не только равнина, река или тополь,
Ты не только пространство земли, — ты народ!
Нежность солнца нежнее, чем женская ласка,
Память свежеразрытых сырых мостовых!
Я пою о тебе, возрожденной и юной,
Раздувающей вечной свободы огонь,
О тебе, поднимающей братские толпы!
И когда созревает надежда для них,
И когда ты рыдаешь в громах животворных, —
Это значит, что общество плавится в горнах,
И бессмертная жатва твоя — это мир!