Гражданская война в России (1918–1922 гг.)

В крымской командировке М. Х. Султан-Галиев, председатель Центральной мусульманской военной коллегии при Наркомнаце в 1918–1920 гг., председатель Центрального бюро коммунистических организаций народов Востока при ЦК РКП(б) в 1919–1921 гг. и член коллегии Наркомнаца, находился с 13 февраля по 29 марта 1921 г. Не рассматривая все содержание его докладной записки, остановимся только на оценке красного террора. Отмечая «ненормальность» обстановки в Крыму Султан-Галиев пишет: «Первой и очень крупной ошибкой… явилось слишком широкое применение в Крыму красного террора. По отзывам самих крымских работников, число расстрелянных врангелевских офицеров достигает по всему Крыму от 20 000 до 25 000. Указывают, что в одном Симферополе расстреляны до 12 000. Народная молва превозносит эту цифру до 70 000. Самое скверное, что было в этом терроре, так это то, что среди расстрелянных попадало очень много рабочих элементов и лиц, оставшихся от Врангеля с искренним и твердым решением честно служить советской власти. Особенно большую неразборчивость в этом отношении проявили чрезвычайные органы на местах»697. Украинская исследовательница Т. Быкова полагает, что «честное и смелое донесение М. Султан-Галиева вызвало в Москве эффект разорвавшейся бомбы <…> Про положение в Крыму во весь голос заговорили в Наркомнаце и Совете национальностей. Тайное становилось явным»698. Это, на наш взгляд, явное преувеличение роли записки М. Султан-Галиева в развитии крымских событий. И до него в советские верхи поступали сигналы о неблагополучии с положением в Крыму (Гавен, Констансов, Френкель, да и другие), и до него были отозваны из Крыма Землячка и Кун. Но в то же время не будем и преуменьшать значения честности и смелости официального представителя Наркомнаца М. Султан-Галиева.

Следующим уполномоченным Наркомнаца в Крыму стал З. Булушев. Основное внимание в докладе на имя И. В. Сталина он уделяет положению крымско-татарского населения, прежде всего экономическому (продовольственный вопрос, земельный вопрос и т. д.). В отличие от М. Султан-Галиева З. Булушев только в двух местах доклада пишет о репрессиях, но эти фрагменты довольно выразительны. Крупной и главной ошибкой ревкомовской власти в Крыму он считает «слишком широкое применение красного террора». Упрекает он местную власть и за злоупотребление конфискацией имущества граждан: «Особенно усиленно… чрезвычайными органами практикуется такая система: без всякого повода арестовывают того или иного гражданина и в течение нескольких недель содержат в подвале или в тюрьме. За это время агентами чрезвычайных комиссий все имущество его отбирается и, конечно, в пользу отобравших»699.

Ряд фактов о выходящих за пределы здравого смысла расправах чекистов можно почерпнуть из материалов Полномочной комиссии ВЦИК и СНК РСФСР, прибывшей в Крым в июне 1921 г. Комиссия, расследовав дела работников ЧК, установила, что преступления совершались начальником особого отдела 4-й армии А. И. Михельсоном, председателем Керченской ЧК И. И. Каминским, председателем Старо-Крымской ЧК, членами коллегий и сотрудниками Севастопольской (в июле 1921 г. был осужден 21 сотрудник), Керченской, Джанкойской, Бахчисарайской, Евпаторийской и Феодосийской ЧК. Крым ЧК приговорила к расстрелу шесть работников бюро пропусков 4-й армии. Крымревтрибунал в мае 1021 г. осудил почти всех ответственных сотрудников ревтрибуннала Восточного побережья Крыма во главе с его председателем Удаловым700. Приводя эти сведения, историк Тепляков заключает: «Доступные архивные судебные материалы, ставшие следствием работы Полномочной комиссии ВЦИК и СНК РСФСР, не только дают новую информацию о красном терроре, но и позволяют с большим доверием отнестись к многочисленным мемуарным источникам о крайней жестокости и криминализированности как чекистских, так и прочих властных структур Крыма»701.

Что касается масштабов репрессий, то обобщающих точных цифр получить не удастся, так как в таких случаях всегда имеются, кроме выявленных документов, еще и не выявленные, а еще и не документированные бессудные расправы (так называемый стихийный период расправ в течение первых недель). Поэтому придется довольствоваться данными «от и до». Наиболее распространенные в публикациях настоящего времени цифры погибших в первые месяцы крымского красного террора – это 20–25 тыс. (В. П. Петров, А. Г. и В. Г. Зарубины, А. Г. Тепляков, авторы глав в обобщающих трудах по истории Крыма)702. Цифра от 5 до 12 тыс. весьма сомнительны. Цифры 40, 50, 70, 100 и более – не больше как «по слухам». Суммированные документированные данные имеются только по спискам киевского архивов (расстреляны 4619 человек). Подсчеты по крымским архивам (серия «Реабилитированные историей») никто не публиковал. В московских архивах по данной тематике работал только Тепляков, но на узкоограниченном документальном материале, причем сам он использовал уже имевшиеся сведения о численности расстрелянных.