Гражданская война в России (1918–1922 гг.)

«Положение о социальном обеспечении» гарантировало несколько видов поддержки материнства. Во-первых, денежными пособиями, которые выдавались во время беременности, при родах, в период после родов. Общий срок обеспеченности таким пособием равнялся 16 неделям и продлевался при выполнении некоторых условий до 7 ½ месяцев (ст. 21–25 Положения). Помимо денежных пособий, значимость которых нивелировалась инфляцией, предусматривалась натуральная помощь. Например, выдачи бесплатного белья и продовольствия, предоставление жилья и права бесплатного проезда и т. п. (ст. 34 Положения).

Натуральная помощь имела сравнительно большее значение, чем денежные пособия. В проекте декрета СНК «О социальном обеспечении детей» основной формой помощи им признавалось помещение в детские дома, очаги, ясли, сады, школы. В пояснительной записке к проекту указывалось, что «право на обеспечение должно принадлежать детям рабочих и служащих, получающих заработок, недостаточный для прокормления семьи»994. I Всероссийский съезд по охране детства (1–8 февраля 1919 г.) приравнял «нужды детей и их обеспечение, по необходимости их неотложного удовлетворения, к нуждам Красной армии».

В охране материнства и младенчества меньше всего было бюрократических проволочек, характерных для других направлений социальной помощи: нескольких этапов проверки нуждаемости лица, показаний домового комитета, актов государственной экспертизы и т. п. Социальное обеспечение оказывалось по факту беременности или рождения ребенка. Но по достижении детьми возраста 1 года помощь носила уже адресный характер, поскольку был минимизирован риск детской смертности. Одну из своих основных задач городские собесы видели в «воспитании матери-гражданки», в «сохранении ребенку матери», так как «лучшая для него капля молока – из материнской груди»995.

В деле воспитания матери-гражданки значительное содействие оказали детские учреждения. В Дом матери и ребенка женщина поступала за месяц до родов и оставалась в нем в течение трех месяцев. Целями этого учреждения явились: во-первых, предоставить женщинам отдых; во-вторых, наглядная агитация идей охраны материнства; в-третьих, дать приют детям, оставшимся без матери. Примерно такие же функции выполняли убежища, приюты, детские сады. Устройство учреждений было особенно необходимым для женщин, ставших основным кормильцем в семье. Например, в коллегию при Отделе охраны материнства и младенчества НКСО входили представительницы крупнейшего профсоюза швей-кустарей, который объединял до 200 тыс. работниц текстильной промышленности Центральной России. В докладной записке в НКСО (июль 1918 г.) швеи обрисовали положение своих семейств: «У большинства из нас куча малых ребят, которых, уходя на работу, не на кого оставить, и приходится запирать их на замок или поручать присмотру доброй соседки»996.

Среди причин детской смертности, достигшей в 1918–1920 гг. 5–10% по отношению к общему числу новорожденных: подорванное питание матери, фальсификация продуктов. В январе 1919 г. на совещании представителей райотделов Охраны материнства и младенчества Москвы прозвучали такие факты: «Дело с детским питанием обстоит как нельзя хуже. Манная крупа большей частью выдается больным и на долю детей ее почти не остается. Вопрос с молоком обстоит также плохо: учреждения для детей получают молоко там, где кто может достать. Большое количество молока расходилось и расходится по разным учреждениям, ничего общего с детьми не имеющим»997. В январе 1919 г. на молочные кухни столицы ежедневно поступало 5500 л молока, рассчитанного на 16–17 тыс. грудничков. Иными словами, по полбутылочки молока в день, что было недостаточно998.

Год спустя, в декабре 1919 г., в Москве опять наблюдался кризис в снабжении молоком, «которое приходилось покупать на рынках»999. Сложившееся положение заставило местные власти открывать молочные фермы, которые, минуя посредников, напрямую поставляли продукты на детские кухни. Очевидно, что и эта мера не улучшила положение со снабжением, так как, согласно постановлению Моссовета, с 1 марта 1920 г. на жителей в пределах окружной железной дороги была наложена «молочная повинность»1000.

Новые учреждения, ставившие целью защиту матери и ребенка, концентрировались в крупных городах, прежде всего в Москве и Петрограде. Так, в Москве в июле 1919 г. функционировали: три дома матери и ребенка, 30 яслей, 20 консультаций, девять молочных кухонь1001. По отдельным губерниям статистические показатели ниже, но, учитывая меньшую плотность населения, число детских учреждений на одного ребенка могла быть даже выше, чем в столице. По 16 губерниям Центральной России, как в губернских, так и в уездных городах, в начале 1919 г. работали: 46 домов матери и ребенка, 406 яслей, 59 консультаций, 47 молочных кухонь1002.