Гражданская война в России. За правду до смерти

2 сентября, после высадки интервентов в Мурманске, Архангельске, Владивостоке, мятежей эсеров в Ярославле и Вологде, «заговора послов», Кубанского похода Добровольческой армии на Юге, начала террора Комуча и чехословацкого корпуса в Поволжье, атамана Дутова на Южном Урале и т. д., декретом ВЦИК в стране по сути вводился режим «осадного» – «чрезвычайного военного положения». В Декрете говорилось: «Лицом к лицу с империалистическими хищниками, стремящимися задушить Советскую республику и растерзать ее труп на части, лицом к лицу с поднявшей желтое знамя измены российской буржуазией, предающей рабочую и крестьянскую страну шакалам иностранного империализма, Центральный Исполнительный Комитет Советов рабочих, крестьянских, красноармейских и казачьих депутатов постановляет: Советская республика превращается в военный лагерь…»{1080} В отношении покушения на В. Ленина декрет ВЦИК постановил: «за каждое покушение на деятелей советской власти и носителей социалистической революции будут отвечать все контрреволюционеры и все вдохновители их. На белый террор против рабоче-крестьянской власти рабочие и крестьяне ответят массовым красным террором против буржуазии и ее агентов»{1081}.

4 сентября 1918 г. режим «чрезвычайного военного положения» был дополнен приказом Г. Петровского «О заложниках»: «Убийство Володарского, убийство Урицкого, покушение на убийство и ранение председателя СНК В.И. Ленина, массовые десятками тысяч расстрелы наших товарищей в Финляндии, на Украине, и наконец на Дону, и в Чехославии, постоянно открываемые заговоры в тылу наших армий,… и в то же время чрезвычайно ничтожное количество серьезных репрессий и массовых расстрелов белогвардейцев и буржуазии со стороны Советов показывает, что, несмотря на постоянные слова о массовом терроре против эсеров, белогвардейцев и буржуазии, этого террора на деле нет. С таким положением должно быть решительно покончено. Расхлябанности и миндальничанию должен быть немедленно положен конец. Все известные местным Советам правые эсеры должны быть немедленно арестованы. Из буржуазии и офицерства должны быть взяты значительные количества заложников. При малейших попытках сопротивления или малейшем движении в белогвардейской среде должен применяться безоговорочно массовый расстрел… Ни малейших колебаний, ни малейшей нерешительности в применении массового террора…»{1082}.

5 сентября Совет Народных Комиссаров декретом «О красном терроре» утвердил введение «чрезвычайного военного положения»: СНК «находит, что при данной ситуации обеспечение тыла путем террора является прямой необходимостью… необходимо обеспечить Советскую Республику от классовых врагов путем изолирования их в концентрационных лагерях… подлежат расстрелу все лица, прикосновенные к белогвардейским организациям, заговорам и мятежам… необходимо опубликовывать имена всех расстрелянных, а также основания применения к ним этой меры»{1083}.

После 5 сентября 1918 г. репрессии стали принимать организованный и упорядоченный характер. Одной из предпринятых мер стало укрепление чрезвычайных комиссий коммунистами, введение жесткого партийного контроля над ЧК. Уже в августе большинство членов ВЧК были коммунистами{1084}. Дзержинский 10 сентября 1918 г. указывал: В своей работе ЧК «должна опираться на местные комитеты партии коммунистов»{1085}. Газета «Беднота» в статье «О красном терроре» разъясняла: «террор – страшное оружие, им должна пользоваться только уверенная в себе, организованная правительственная власть; он должен идти сверху и не применяться в деревнях как кому вздумается»{1086}.

По убеждению большевиков, красный террор, объявленный 5 сентября, должен был стать встречной волной, призванной погасить разгоравшийся пожар белого террора. Газета «Правда» по этому поводу еще 18 июля 1918 г. писала: «Белый террор мог бы быть предотвращен своевременным введением красного террора»{1087}. Экстренный бюллетень ВЧК в сентябре 1918 г. разъяснял: красный террор – «противозаразная прививка», сделанная по всей России{1088}.