Гражданская война в России. За правду до смерти

На практике эти «благие намерения» вели только к возбуждению новой войны, новой интервенции против России. Не случайно М. Горький в этой связи назвал Мельгунова «достойным кандидатом в палачи»{1392}. «Именно демагоги и политиканы с нарочитыми всхлипываниями и причитаниями, – отмечал по этому поводу С. Павлюченков, – ведут толпы слепых к порогу нового террора»{1393}. Мельгунов относился к тем российским эмигрантам, которые, по словам Дж. Кейнса, «больше ненавидят большевиков, чем любят Россию, – (и) заставляют нас принимать решения только на основе слухов, далеких от реальности»{1394}.

Что же касается количества жертв Гражданской войны, то Мельгунов в итоге сам был вынужден признать: «Оглядывая всю совокупность материала, легшего в основу моей работы, я должен, быть может, еще раз подчеркнуть, что в наши дни он не может быть подвергнут строгому критическому анализу – нет данных, нет возможности проверить во всем его достоверность. Истину пока можно установить только путем некоторых сопоставлений»{1395}.

Действительно, в период написания книги «Красный террор» таких данных либо не было, либо они находились еще в слишком разрозненном виде, но они стали доступны уже во второй половине 1920-х гг.

Но начать стоит все-таки с сопоставлений, поскольку они задают систему координат, которая позволяет сделать оценку масштабов того или иного исторического события. Для временной и тематической корректности сопоставлений возьмем для сравнения только наиболее яркие примеры ХХ столетия, а также для наглядности – некоторых великих революций прошлого.

Сравнения

Финляндия

Опыт Финляндии интересен тем, что он предшествовал российскому опыту террора и был одной из причин ожесточения гражданской войны в России с обеих сторон.

И. Ратьковский{1396}

В Финляндии, по словам английского историка Д. Кигана, «готовность правых вступить в альянс с Германией после объявления в 1917 г. независимости спровоцировала левых сформировать собственную рабочую милицию. В январе 1918 г. между ними начались сражения»{1397}. Гражданская война шла между просоветски настроенными пролетариями индустриального Юга и националистами, аграрного Севера. Силы красных насчитывали около 90 тысяч человек, в основном рабочих, в распоряжении ген. Маннергейма было 40 тысяч, авангард которых составляли около 6 тысяч «егерей» 27-го финского батальона, воевавшего на стороне немцев с 1916 г. Кроме этого, немцы направили в помощь Маннергейму дивизию ген. Дер Гольца – 15 тысяч человек, а так же 70 тысяч винтовок, 150 пулеметов и 12 орудий{1398}.

Русские большевики со своей стороны не смогли оказать помощи красным финнам, в соответствии с Брест-Литовским миром они отвели свои войска из Финляндии, чем не замедлил воспользоваться Маннергейм. Благодаря поддержке Германии, белофинны одержали победу и устроили массовый террор против побежденных, за масштабность которого в левых кругах победителей назвали мясниками (лахтари). Активный участник контрреволюции в Финляндии Сванлюг признавал: «мы избивали красных, не вникая в отдельных случаях, совершили ли они какое-либо другое преступление, кроме того, что они были красные…»{1399}

Сообщения о жертвах белофинского террора публиковались советской периодической печатью почти каждый день, начиная с апреля 1918 г. Сообщения сопровождались многочисленными примерами: в Выборге 29 апреля за два дня было убито более 400 человек, в подавляющем большинстве местное русское население, не имевшее никакого отношения к красному движению{1400}. В истории это убийство вошло под названием «Выборгская резня». После занятия Котки такая же участь постигла 500 человек, Генсильфорома – 270, Раумо – 500 человек и т. д{1401}.