Гражданская война в России. За правду до смерти

«Всякое народное бедствие, – замечал в этой связи Н. Рубакин в 1910 г., – а значит, и всякое препятствие для борьбы с ним, откуда бы оно ни шло, сейчас же увеличивает число покойников в народной среде, и прежде всего детей»{1428}. «Так, например, в некоторых углах Казанской губернии в 1899–00 г. в кой-какие народные школы не было приема учеников, так как те, кто должен бы был поступать в этом году в школу, “сделались покойниками” 8–9 лет тому назад, в эпоху великого народного бедствия 1891–92 гг., которое, впрочем, не самое большое, и каких не мало в русской истории»{1429}.

В отличие от рождаемости, для определения смертности в этот период есть только оценочные данные{1430}. Поэтому здесь можно, с определенной условностью, обратиться к некоторым аналогиям, а именно к последствиям наиболее масштабного голода 1892 г. В 1891 г. урожайность зерновых снизилась на 30 % от среднегодового уровня, что привело на следующий год к снижению естественного прироста населения на 66 % (0,8 млн чел.) по 50 губерниям Европейской России{1431}. Несмотря на то, что голодающим оказывалась государственная и международная помощь, снижение естественного прироста на 80 % было обеспечено за счет роста смертности{1432}.

Во время Гражданской войны помощь оказывать было уже не из чего, все государственные резервы были проедены за годы мировой войны. А между тем уже в 1917 г. общий сбор зерновых упал на 28 % от среднего за 1910–1913 гг.{1433}, т. е. практически на весь довоенный объем товарного хлеба, в то время, как потребность в нем, с мобилизацией армии, наоборот выросла. Производство же хлебов продолжало снижаться практически непрерывно, вплоть до 1921 г., достигнув падения – на 52 %. Кроме этого, поставка продовольствия из аграрных районов в промышленные резко сократилась. Об этом может свидетельствовать рост разницы цен: например, если цена ржи уже к сентябрю 1917 г., по сравнению с 1914 г., в Одессе выросла в 3 раза, то в Москве в 5,2 раза{1434}. В результате продовольственное обеспечение не только городов, но даже деревень центральной России упало значительно ниже показателя голода 1892 гг.{1435}

Кроме этого, следует учитывать, что в суровых климатических условиях России выживание обеспечивается не только хлебом, но и теплом. Однако большевики уже к середине 1918 г. оказались практически полностью отрезаны от источников угля и нефти. Надежда оставалась только на дрова, но и их производство с 1916 г. по 1919 г. упало в 2,4 раза. В результате одновременного действия голода и холода избыточная смертность в годы Гражданской войны, очевидно, упала значительно ниже тех 20 % (600 тыс. чел.), которые дал 1892 г.{1436} В то же время численность населения России с 1892 г. по 1917 г. (в границах 1926 г.) выросла в 1,7 раза, исходя из чего можно предположить, что среднегодовая брутто смертность находилась на уровне не ниже, чем 1 млн человек, или 5 млн человек, с 1918 по 1923 гг. Большая часть этой смертности, очевидно, приходится на детей младших возрастов, избыточная смертность взрослого населения от данных причин составила примерно в 1–2 млн чел.

Помимо голода и холода, другим масштабным фактором повышения смертности стали инфекционные заболевания.

Заболеваемость в армии начала расти уже с первых дней войны. Положение к февралю 1917 г. передавал А. Деникин: «Лошади дохли от бескормицы, люди мерзли без сапог и теплого белья и заболевали тысячами; из нетопленых румынских вагонов, не приспособленных для больных и раненых, вынимали окоченелые трупы и складывали, как дрова, на станционных платформах»{1437}. После этого мировая, а затем Гражданская война и интервенция непрерывно продолжались для России еще почти пять лет!