Гребень Маты Хари

– Что с вами, Маргарита Романовна? – Я едва успела подхватить ее, чтобы не сильно ушиблась. – Что случилось?

– Там… там… – Трясущейся рукой она указывала на полку. На полке между сахарницей без крышки, на которой были нарисованы пастушки с овечками, и обычной медной туркой для кофе россыпью валялись конфеты. Те самые, вчерашние шоколадные конфеты, которые приносит старухе какая-то Лиза.

Вазочки не было. Все ясно, ее спер Витька.

– Да когда же он успел? – ахнула я. – Сами говорили, что он с утра из своей комнаты не выходит.

Старуха не отвечала, на лице у нее было самое настоящее страдание. Я усадила ее на диван и обмахнула газетой. Маргарита Романовна вздохнула и прижала руки к сердцу. Из глаз ее потекли слезы. Они текли и текли, как будто кран открыли.

– Любимый человек… – всхлипывала она, – единственная память… больше ничего не осталось…

Я даже удивилась, потому что никогда такого от нее не ожидала. По ее же собственным рассказам, этих любимых у нее было множество, а вазочка, в общем-то, и не такая уж дорогая. К тому же Витька перетаскал у нее много всяких мелочей, а тут такое горе.

Маргарита Романовна все плакала, мне стало ее ужасно жалко. Поначалу я дико на нее злилась за глупость, потом за то, что мне в квартире стало находиться невозможно, а теперь вот пожалела. В самом деле, бабуля ведь хотела как лучше, для племянника старалась. И кто же знал-то, что он раньше помрет…

Я обняла старуху и погладила по голове, как маленькую. Так мы посидели немного, и тут в тишине квартиры мои уши уловили посторонние звуки. Сначала легкий скрип двери, потом крадущиеся шаги. Вот кто-то споткнулся о выбоину на паркете, что возле старухиной двери, и еле слышно чертыхнулся.

Я аккуратно прислонила старушенцию к спинке дивана и сорвалась с места.

– Куда ты, Маша? – слабым голосом спросила Маргарита, но я поднесла палец к губам и подкралась к двери, приоткрыв ее на малюсенькую щелочку.

Так и есть, две согнутые фигуры в полутьме ползли к входной двери. Ясно, идут вазочку толкнуть за любую цену, лишь бы хватило на дозу. На две дозы. Потом уколются или таблеток наедятся, потом проспятся – и все по новой, начнут по мелочи у старухи тырить.

А когда-нибудь они окончательно озвереют от ломки и прикончат бабку. Потом, конечно, сядут, потому как мозгов у них нет и давно они у полиции на примете, и я наконец смогу остаться в этой квартире в относительном покое. О чем я, собственно, и мечтаю – зажить наконец самостоятельно и спокойно.

Да, но только не таким способом. Не такой ценой.

Я рванула дверь на себя и выскочила в коридор. Эти двое уже приближались к входной двери.

– Витя, постой-ка… – сказала я вроде бы ласково.

– Чего тебе? – Он повернулся, и при свете из комнаты я увидела у него на щеке замечательный свежий синяк. Ясно, на кулак налетел. И, судя по размерам, кулак был большой, не иначе участковый Федор Михайлович постарался, он же обещал мне провести с Витькой воспитательную работу, вот и провел.

– Витя, отдай вазочку, – сказала я, подойдя ближе, – отдай по-хорошему. Не то участковому пожалуюсь, а ты его знаешь, он на расправу строг.

Витька тут же потрогал синяк на щеке и поморщился. Точно, участковый ему по морде дал. И, наверно, еще пообещал, и пообещал очень серьезно, потому что Витька повернулся ко второй фигуре и протянул руку.

– Отдай!

В ответ раздалось шипенье, и я наконец разглядела, кто передо мной. Не спрашивайте, как я поняла, что передо мной существо женского пола. Она была худа, как скелет, черные вылинявшие джинсы и такой же балахон болтались на ней как на вешалке. Спутанные волосы грязной занавеской нависали над лицом, а из впалых глаз пыхнуло на меня такой злобой, что я невольно попятилась.

Она оттолкнула Витькину руку, выплюнула изощренное ругательство и повернулась к двери.

Входная дверь в этой квартире старая, дубовая, замки тоже старые, надежные. Один замок, правда, Витькины приятели хотели вырезать из двери и продать. Не вышло у них без специальных инструментов, а никто им даже отвертки паршивой не даст. Так что только ножом дверь исцарапали, а так все осталось, как было, но замок стал заедать. А Маргарита, видно, ночью закрылась на все замки, чтобы, пока Витька спит, никто из наркоманов в квартиру не влез.

Наркоманка пыталась открыть замок одной рукой, второй придерживая вазочку. Видно, сил у нее совсем не было, потому что тугой замок не поддавался.

Я дернула ее за рукав, она не глядя лягнула меня ногой. Не попала, я увернулась. Тогда Витька приободрился, очевидно, решил, что вдвоем они со мной справятся. Он схватил меня сзади за шею и начал душить. Точнее, попытался.

Ну, этот-то был совсем никакой, силы у него в руках было меньше, чем у бабки Маргариты Романовны, так что я мигом высвободилась, но ужасно разозлилась. От Витьки пахло помойкой и нездоровым, давно немытым телом. Руки у него были черные от грязи, кому понравится, когда такими руками за шею хватают?