Гребень Маты Хари

Я развернулась и пихнула Витьку, так что он пролетел пару метров, хватаясь по дороге за все, что попадется по руку. Попалась ему тумбочка, на которой стоял раньше допотопный телефонный аппарат. Стоял для красоты, потому что у старухи в комнате был свой, современный, с кнопками. Этот в коридоре Витькины уроды тут же расколотили, а тумбочка уцелела, умели делать вещи больше ста лет назад!

Витька оперся о тумбочку и поднялся на ноги.

– Ну, ты покойница! – сказал он словами из какого-то фильма, своих-то слов у него давно уже не было.

И пошел на меня, нагнув голову и приняв боксерскую позу.

Тоже мне, Рокки нашелся, идиот! Реакция у него была как у беременной черепахи, так что я приготовилась и нанесла удар, как нас с Инкой учили на курсах самообороны. Метила в живот, а попало ниже, ну, еще лучше. Витька даже не крикнул, он как-то странно захрипел и плюхнулся на пол.

За это время наркоманка успела наконец справиться с замком и выскочила на лестничную площадку. Одним прыжком, как львица на охоте, я скакнула за ней. В голове шумело от ярости.

– Отдай вещь! – Я дернула ее за руку, вазочка выпала из-под грязного балахона и покатилась вниз по лестнице со звоном. Девица тут же вцепилась мне в волосы. Было ужасно больно, из глаз брызнули слезы. Я со всего размаху наступила ей на ногу, что-то хрустнуло, но, оказалось, это развалился ботинок.

Тем не менее она отвлеклась, и волосы мои отпустила, зато попыталась укусить, но я была начеку. Да у нее, наверно, болезней больше, чем в медицинском справочнике, так что ее укус опасен, как укус королевской кобры.

Ярость моя улеглась, было ясно, что эта хоть и наркоманка, но силы у нее есть, не то что у Витьки. Она шипела ругательства, плевалась, но я, получив свободу маневра (лестничная площадка была огромной, можно отдельную прихожую отгородить), наступала по всем правилам боевого искусства, загоняя ее вниз.

Вот шла бы она отсюда, ясно ведь, что не получится у нее вазочку попереть. Но нет, видно, организм требовал дозы, и она была готова на все. Что ж, война так война.

Она подалась вперед, я уклонилась и сделала ответный выпад. Удар в плечо не причинил ей особого вреда, но она шарахнулась в сторону, и развалившийся ботинок ее подвел. Она наступила на шнурок, не удержалась, рухнула на спину и покатилась вниз по лестнице.

Было такое чувство, что падает скелет, до того она гремела костями. На шум открылась дверь соседней с нашей квартиры и выглянула мадам Сипухина.

Сипухины – большая семья, отец, мать и трое почти взрослых детей. Еще свекровь, вот эта самая Валентина Ивановна. Точнее, ее бы на первое место поставить, она в семейке главная, все у нее по струнке ходят. Она раньше работала на каком-то заводе мелким начальником и Маргариту Романовну недолюбливала, как чуждый элемент.

После перестройки, когда заводик потихоньку накрылся медным тазом, а Сипухину выперли на пенсию, она стала строить своих домашних, но удовольствия от этого получала мало, потому что сын ее мигом уматывал в командировки, невестка молчала, а детям вообще было все по фигу. Тут как раз вселился к нам Витька, и перед Валентиной Ивановной открылось обширное поле действий. Она забрасывала жалобами все инстанции, это из-за нее участковый бедную Маргариту Романовну просто возненавидел. Ну, с ним вчера мы вроде бы подружились.

Сейчас Сипухина внимательно посмотрела на меня, потом перевела взгляд вниз, где на маленьком пятачке возле окна лежала неопрятная куча мусора, которая, если честно, уже давно перестала быть человеком.

– Ну и ну! – сказала Сипухина. – Лихо!

Я запоздало испугалась: неужели эта дрянь разбилась насмерть? Этак меня еще и к ответу призовут…

– «Скорую» или полицию… – задумчиво пробормотала Сипухина, – или уж сразу перевозку из морга… Ты не бойся, – она повернулась ко мне, – я ничего не видела, ничего не слышала, вышла – а она уже там лежит. Сама упала.

Куча у окна зашевелилась, потом показались руки и ноги, затем голова. Наркоманка с трудом уселась, подогнув ноги и, опершись руками, как собака, подняла голову к нам наверх и завыла.

– Господи, что люди сами с собой делают! – сказала Сипухина, поворачиваясь, чтобы уйти. – Надо специальную «Скорую» вызывать, из психушки.

Удостоверившись, что за наркоманкой теперь присмотрят, я подобрала спасенную вазочку и закрыла свою дверь. Витька все так же валялся в коридоре, хотя я заметила, что он подсматривает, стало быть, очухался.

При моем приближении он закрыл голову руками и заныл:

– Отстань, ну что я тебе сделал-то…

Я рывком подняла его с пола. На ногах он держался прилично, тогда я препроводила его в тот отстойник, который раньше был комнатой Маргариты Романовны, втолкнула в дверь и заблокировала ее с моей стороны стулом.

– Ничего, посидишь до утра, потом тебя Маргарита выпустит, она жалостливая!

Я вошла к себе с победным видом и протянула Маргарите свой трофей – спасенную от наркоманов вазочку:

– Вот ваша память!

Старуха всплеснула руками, схватила вазочку, прижала ее к груди и запричитала: