Греческая эпиграмма

Был нездоров я вчера, и предстал предо мною зловредный
  Врач-погубитель, и мне нектар вина запретил,
Воду он пить приказал. Слова твои на ветер, неуч!
  Сам ведь Гомер говорил: «Сила людская в вине».

ПАВЕЛ СИЛЕНЦИАРИЙ

СТАРЕЮЩЕЙ ПОДРУГЕ

Краше, Филинна, морщины твои, чем цветущая свежесть
  Девичьих лиц, и сильней будят желанье во мне,
Руки к себе привлекая, повисшие яблоки персей,
  Нежели дев молодых прямо стоящая грудь.
Ибо милей, чем иная весна, до сих пор твоя осень,
  Зимнее время твое лета иного теплей.

ЗОЛОТО И ЖЕНЩИНЫ

В золото Зевс обратился, когда захотел он с Данаи
  Девичий пояс совлечь, в медный проникнув чертог.
Миф этот нам говорит, что и медные стены, и цепи —
  Все подчиняет себе золота мощная власть.
Золото все расслабляет ремни, всякий ключ бесполезным
  Делает; золото гнет женщин с надменным челом,
Так же, как душу Данаи согнуло. Кто деньги приносит,
  Вовсе тому не нужна помощь Киприды в любви.

РОДОПЕ

1

Ради кого, мне скажи, ты кудри свои заплетаешь,
  Холишь руки свои, ногти подрезав кругом?
И для чего ты свою одежду окрасила в пурпур?
  Ведь не узнаешь теперь прежней Родопы красу.
Теми глазами, какими я больше не вижу Родопы,
  И на златую Зарю я не желаю смотреть!

2

Будем, Родопа, мы красть поцелуи и милую сердцу,
  Но, возбраненную нам, службу Киприде скрывать.
Сладко, таясь, избегать сторожей неусыпного взгляда;
  Ласки запретной любви слаще дозволенных ласк.

* * *

Долго ли будем с тобой распаленные взоры украдкой
  Друг на друга бросать, пламя желанья тая?
Молви, какая забота томит тебя — кто нам помехой,
  Чтобы мы нежно сплелись, горе в объятьях забыв?
Если ж нельзя нам сойтись, то меч нам обоим поможет:
  Сладко нам пребывать в жизни и в смерти вдвоем.

* * *

Тантала муки, какими он был в Ахеронте наказан,
  Право, гораздо слабей наших мучений людских.
Видя твою красоту, без помехи губами своими
  Нежных, как роза, твоих губ он коснуться бы мог.
Тантал, рыдающий вечно, нависшей над ним опасался
  Грозной скалы, но не мог он еще раз умереть.
Я же при жизни, бедняк, погибаю, снедаемый страстью;
  Весь изнемог, и меня жребий погибельный ждет.

* * *

Пламени ярость утихла, и я уже больше не болен.
  Но, охлажденный, теперь, Пафия, гибну совсем.
Тело уже спалено и ползет сквозь кости и душу,
  Алчностью тяжкой дыша, горечи полный Эрот.
Так, если жертвы приносят и пламя их поглотило,
  Пищи не видя себе, сам угасает огонь.

* * *