Греческая философия

Остается один важный вопрос, который вовлекает в дискуссию большинство исследователей творчества Аристотеля. Каково начало, индивидуализирующее субстанцию, начало, обусловливающее ее индивидуальность? Такой вопрос возбуждают в особенности определения субстанции, присутствующие в Физике и Метафизике. Между трактовкой субстанции в Категориях и в Метафизике Ζ нет противоречия, однако различие в аспекте рассмотрения существует. В Категориях Аристотель определяет первую субстанцию, конкретную единичную вещь, отделяя ее от того, что она не есть, тогда как Физика I и Метафизика Ζ переносят нас внутрь единичной субстанции и раскрывают структуру материя/форма. Принимая во внимание это различие точек зрения, мы все же должны найти ответ на вопрос, является ли непосредственным абсолютным индивидуумом субстанция, состоящая из материи и формы, или же индивидуация осуществляется каким-то одним началом, будь то материя или форма. Этот вопрос влечет за собой другой, относительно формы: пусть мы не знаем, служит ли она началом индивидуации, - общее она или особенное?

Здесь невозможно воспроизвести многообразие и изощренность аргументов, приведенных современными исследователями в пользу каждого из этих решений. Мы видели, что oysia характеризуется тремя основными свойствами: она существует сама по себе, она обособленна, она - причина и начало. Общее и род могут быть определены как субстанции лишь в производном смысле, так как они обладают существованием только в разуме и принадлежат множеству предметов. Что касается материи, то она может быть oysia лишь в весьма ослабленном смысле, поскольку не существует сама по себе; и она не может служить началом индивидуации конкретного сущего. Что же до формы, то она тоже не вполне oysia, так как позволяет лишь схематично описать онтологические единицы, самым непосредственным образом воспринимаемые нами как oysiai, а именно природные чувственные субстанции. Очевидно, в наилучшем свете представляет логическую связность аристотелевских концепций тезис, согласно которому единичное сущее, индивидуум в первичном смысле - это субстанция, состоящая из материи и формы. На вопрос о причине единства вещи отвечает 6-я глава книги H Метафизики. Аристотель утверждает здесь, что решение проблемы индивидуации связано с двумя началами: "одно есть материя, другое - форма, и первое - в возможности, второе - в действительности [...] Там, где имеет место возникновение, что же кроме действующей причины побуждает то, что есть в возможности, быть в действительности? Для того чтобы то, что есть шар в возможности, стало таковым в действительности, нет никакой другой причины - ею была суть бытия каждого из них. [...] А из того, что не имеет материи, ни умопостигаемой, ни чувственно воспринимаемой, каждое есть нечто непосредственно в самом существе своем единое, как и нечто непосредственно сущее, - определенное нечто, качество или количество" (1045 а 22-b 2). Индивидуация обусловлена некоторым "усвоением" последней материи (ближайшей к форме). Материя принимает то, что она предназначена принимать: как часто подчеркивает Аристотель, не всякая материя принимает всякую форму, и плотничье искусство не распространяется на флейты ( Физика II, 2, 194 b 9; О душе I, 3, 407 b 25). "А причина [ошибочных воззрений], - заключает Аристотель, - в том, что для возможности и осуществленности ищут объединяющего основания и различия. Между тем, как было сказано, последняя материя и форма - это одно и то же, но одна - в возможности, другая - в действительности; так что одинаково, искать ли причину того, что вещь едина, или причину единства <материи и формы>... так что нет никакой другой причины единства, кроме той, что вызывает движение от возможности к действительности. А все, что не имеет материи, есть нечто безусловно единое" (Метафизика Н, 6,1045 b 17-24)[9]. Этот текст можно понять так, что в другом смысле абсолютно индивидуальное, именуемое oysia в собственном смысле слова, - это то, что Аристотель называет сутью бытия, to ti ēn einai, не тождественной ни чувственно воспринимаемому природному сущему (ибо суть бытия не содержит в себе материи, которая в известной мере акцидентальна), ни форме. Однако эта концепция, возможно, принятая Аристотелем, не лишена парадоксальности, ведь сказать, что суть бытия есть в большей мере субстанция, чем сочетание материи и формы, - значит сказать, что некоторым образом суть бытия вещи более реально является этой вещью, нежели сама вещь.