Греческая философия

Обратимся опять-таки к известному примеру: к предполагаемому пифагореизму Платона. Этот пифагореизм впервые упоминается Аристотелем, который видит в Пифагоре предтечу платоновского учения об идеях, что, с точки зрения Аристотеля, облегчает опровержение подобной доктрины. Несколько веков спустя, в начале христианской веры, интерпретация Платона в духе пифагореизма снова получает распространение; она отвечает желанию особо отметить эзотеричность творчества Платона, связав его с Таинствами (наложив на него печать "загадочности"), и, кроме того, объяснить интерес, проявляемый этим философом к современным ему математикам. Но совершенно ясно, что как в первом, так и во втором случае "пифагореизм" Платона есть, прежде всего, предмет интерпретационного конструирования, из которого невозможно извлечь никакой достоверной информации касательно реального влияния Пифагора или пифагорейцев на Платона.

Наконец, следует подчеркнуть, что наше понимание греческого философского мира в какой-то мере зависит от переводов. Оно зависит, в первую очередь, от перевода греческой философской лексики на латинский язык. Определенные эпохи истории греческой философии известны нам только через свидетельство латинских авторов (например, наш основной информатор относительно истории Академии - Цицерон); предлагаемый ими перевод греческих терминов часто вызывает сомнения, но именно его нам пришлось усвоить: так, physis переводится как natura, что по-французски мы тоже передаем словом "nature"; enargeia - как evidentia (французское "évidence"[2]); eylogos - как probabilis (французское "probable"[3]), хотя буквальный перевод скорее должен был бы закрепить за eylogos значение "разумный", "обоснованный". В целом, ни один из этих латинских переводов не сохраняет этимологическую подоснову переводимого греческого термина. И, наконец, сегодняшние читатели в подавляющем большинстве зависят при чтении древних текстов от их переводов на тот или иной современный язык. А переводы эти сталкиваются с целым рядом специфических проблем, вплоть до невозможности перевода некоторых терминов, передачи отдельных случаев игры слов и отражения важных стилистических моментов.

Итак, причины, делающие невозможным непосредственный контакт с греческим текстом, связаны с материальными параметрами текста (его носитель и язык) и с историей его передачи. Этими причинами объясняется тот факт, что мы почти лишены возможности, не подвергаясь огромному риску, некритично принимать текст таким, каков он есть, или таким, каким он представляется. Сомнения относительно природы текста влияют, вызывая как бы цепную реакцию, и на само наше понятие об античном "авторе", и на нашу концепцию развития древней философии. Действительно, проблемы, сопряженные с критикой источников, вводят нас в область двух категорий серьезнейших трудностей, касающихся: а) подлинности произведений и фрагментов и b) хронологии древних авторов, а также соответствующей хронологии их произведений.

а) Кем что написано, кто именно является автором того или другого произведения - вопрос, неизменно актуальный в отношении античной традиции. Поскольку не существует прямой связи между автором и его произведением, мы всегда можем задуматься о подлинности текста. Сомнение не снято даже с ряда известных произведений тех авторов, которые в целом достаточно убедительно идентифицированы: если говорить о Платоне, это Алкивиад II и Послезаконие; если говорить об Аристотеле, это некоторые части Метафизики, например книга К. Бывает, что автор вообще остается неизвестным. Например, тот факт, что Диоген Лаэртский приводит список одноименных лиц в конце каждого раздела, посвященного какому-либо философу, показывает, что идентификация автора была во времена Античности делом непростым для "историка" философии. Такая неопределенность в вопросе о личности некоторых философов греческого корпуса частично объясняется тем, что библиотекари или составители каталогов античных библиотек приписывали знаменитым авторам (чтобы повысить собственный престиж, чтобы придать большую ценность своему собранию или даже из корыстных побуждений) многочисленные сочинения, относительно которых позднее было установлено, что они не могли быть написаны данными авторами. Эти апокрифические тексты часто тем многочисленнее, чем более знаменит автор, которому они приписываются. Не зная личности автора, многие тексты приписывали знаменитым философам потому лишь, что не составляло трудности апеллировать к известному имени - будь то Платон, Аристотель или Архит. Проблемы аутентичности или неправомерной атрибуции становятся еще более сложными, когда речь идет о фрагментах и о неполных произведениях. В некоторых случаях мы не знаем ни того, был ли фрагмент написан тем или иным автором (есть сомнение в подлинности), ни того, имеем ли мы дело с дословной цитацией того или иного автора или же с таким свидетельством, которое резюмирует доктрину этого автора в выражениях, принадлежащих цитирующему лицу.