Греческая история

Все эти факты: происхождение из крупноземлевладельческой среды, светское аристократическое воспитание, служба наемником у Кира, служба в свите спартанского царя Агесилая и вооруженное выступление против своей демократической родины, пожизненное изгнание из Афин, владение крупной усадьбой в Пелопоннесе, — вполне предопределяют духовный облик Ксенофонта: по справедливому замечанию Эд. Мейера, он был «типичным и убежденным представителем реакции в литературе того времени: его идеал — порядок и дисциплина, военное воспитание и субординация, т. е. строй, господствовавший в Спарте, которая прочно владела этими благами в противоположность «подлым демократиям»… Но что представляла собою Спарта, современная Ксенофонту? Она не только совершенно не считалась с новыми веяниями и цеплялась за старый отживший уклад: самый этот уклад был совершенно извращен в своей основе. «Добрые» и «лучшие» граждане, которым она всюду вверяет бразды правления, теперь уже не представители старинных родов, связанные в своих действиях по рукам и по ногам традицией и общественным мнением: теперь это просто более богатые граждане, которые правят, открыто и цинично преследуя интересы своего класса и своих близких. Не только Лисандр, но и кумир Ксенофонта Агесилай с его «партией» стремились к безграничному расширению спартанского могущества прежде всего потому, что в нем заключался источник их собственной власти, а для достижения этой цели они не брезговали никакими средствами. Эту политику, которую вполне сознательно проводил Агесилай, уже по самому своему воспитанию и общественному положению должен был считать верхом государственной мудрости и его панегирист Ксенофонт. Единственное искреннее чувство у этого человека — ненависть к демократии.

Этих справок из биографии Ксенофонта, я думаю, достаточно для того, чтобы понять, почему повествование Ксенофонта в его «Греческой истории» производит подчас впечатление спартанской официозной версии греческой истории. Как мы видели, Ксенофонт принимал без всяких оговорок и считал верхом совершенства строй и порядки, царившие в Спарте[4]. Далее, как мы видим, Агесилай был личным другом писателя, и Ксенофонт благоговел перед политикой этого царя. Поэтому и к историческому труду Ксенофонт предъявлял те же требования: воздействие на дух читателей при помощи изображения спартанского могущества и дисциплины, внушение любви к Спарте путем подчеркивания хороших на его взгляд сторон и умолчания дурных. Подобно тому как Агесилай ставил своей целью усиление могущества Спарты, не останавливаясь для достижения этой цели ни перед какими мерами, так и Ксенофонт поставил своей задачей апологию и восхваление этой могущественной Спарты во что бы то ни стало. Вот почему рассказ его носит определенный односторонний и тенденциозный характер.

Ксенофонт обладает исключительным умом и редким дипломатическим талантом и говорит правду только тогда, когда это выгодно для его дела; умолчание об одних фактах и неверное освещение других его никогда не останавливают. В большинстве случаев Ксенофонт не прибегает к простому искажению фактов: его любимые приемы — умолчание и отвлечение внимания читателя вставными второстепенными эпизодами с целью ослабить невыгодное впечатление, вызванное теми или иными поступками или неудачами спартанцев. Далее, само собой разумеется, он постоянно недооценивает удачи врагов Спарты и преувеличивает важность и значение спартанских успехов; сплошь и рядом, несмотря на то, что он сообщает одну только правду, впечатление получается как раз противоположное действительности, благодаря тому, что он подолгу останавливается на несущественных для общего хода дел второстепенных событиях, а о главнейших фактах упоминает лишь мимоходом.

Попробуем расположить все умолчания Ксенофонта в хронологическом порядке, и мы увидим, что нарисованная им картина значительно отличается от исторической действительности.

Описав события 404 г., наш автор прямо переходит к походу 10000 греков, совершенно опуская события 403—401 гг. Было бы наивно думать, что этот пропуск случаен: он дает Ксенофонту возможность не останавливаться на возмутительной деятельности Лисандра и декархий, учрежденных им в малоазийских городах и вызывавших всеобщее возмущение в древности[5].