На оформление квартиры после свадьбы ушло целых два месяца. В первый же месяц оказалось, что оформить квартиру лично на него невозможно. Алла бегала по учреждениям и ЖЭКам, но толку было ноль. Существовал какой-то внутренний указ, по которому для покупки недвижимости его прописка в Москве должна была быть не менее пяти лет. Вся их роспись и показушная свадьба оказалась ненужной.
Саша стал тихо подозревать, что Алла знала это все и раньше, но промолчала. Она хотела узаконить их отношения, во что бы то ни стало, чтобы ими гордиться и хвалиться. Пришлось оформлять квартиру на Аллу. Прошло два месяца, и Алла оказалась владелицей еще одной, отдельной, двухкомнатной хрущебы. Они договорились, что официально квартира считается Аллиной, но фактическим ее владельцем будет Саша. Чтобы он не нервничал, Алла приватизировала квартиру и записала на Сашу. Только после этого он стал делать в ней ремонт. На ремонт ушло еще две недели. Саша обил стены звуконепроницаемыми материалами, купил дорогущую аппаратуру, большой и удобный стол, но, самое главное – у него была своя, отдельная спальня, где можно было отдыхать от Аллы и ее семейства, а также тех завихрений, которые создавала центробежная сила, производимая ею, в момент пролета над Москвой верхом на метле…
В свои налеты на Москву она его не брала и только сама могла с высоты полета правильно оценить околомосковское пространство и течения, проистекающие над и внутри города. Она называла это «прощупать народ за яйца». Ее темперамент кипел и бурлил, обливая его иногда кипятком, иногда запашком, а иногда заваливая воздушным потоком на кровать в приступах жгучего желания стареющей женщины. Первый год все было еще ничего, мало-мальски терпимо, но во второй год острое желание осталось только у Аллы, а у Саши вначале сильно поубавилось, а потом и вообще пропало. Вперед вылезали раздражающие факторы: ее страшные зубы, подслеповатые глаза с морщинками под ними, когда она снимала очки, кривобокая фигура толкательницы ядра на пенсии, или бегуньи на длинные дистанции, или просто старой швабры с обвислым животом и целюлитными ногами. Это отвлекало и глаза, и мысли от любого секса в ее сторону. Мужчина ведь, как всем известно, любит глазами, а глазеть было не на что…
От ее поцелуев у Саши начинались приступы аллергии и удушья, а от ее хриплого голоса он просто сходил с ума. Слышать сам голос было еще ничего, но звук можно было бы и поубавить. Алла не умела говорить тихо. Она почему-то никогда не говорила тихо, а только кричала. Но как! Или как будто была уже совсем старая и глухая бабка, или как будто она выступала без микрофона перед стадионом, где и сорвала свой голос. А он с голосом этим ложился и с голосом этим вставал… На минуточку…
Постоянные концерты знакомили его с разными людьми, в том числе и с красивыми, молодыми девушками. Сашино естество реагировало правильно и возможно у него завязался бы краткосрочный романчик, но Алла никогда не отпускала его на длинный поводок, держала только на коротком, потому что тогда можно было подтаскивать его все время к ноге. Постепенно она стала следить за каждым поворотом его головы в сторону любой юбки, за любым телефонным звонком в квартиру. Она добилась того, что телефон из его квартиры был запараллелен с нижним этажом. Это напоминало клетку, золотую клетку, в которой томилось его молодое тело.
Иногда Саша допоздна засиживался в студии, тогда Алла без конца тренькала телефонным аппаратом и требовала его в кровать. Он придумывал всевозможные уловки, чтобы остаться спать в своей новой, полюбившейся спаленке, но это удавалось не всегда. Если такое случалось, Саша долго лежал поперек кровати, расслабившись, раскинув руки, и смотрел в потолок в горестных раздумьях. Ему было очень жаль себя. Очень, очень! Он понимал, что сам попался на крючок, понимал, что «соскочить» теперь будет невероятно сложно и долго. Ему надоедали клоунские рожи, надоели людские глаза, непонимающе глядящие вслед такой удивительной паре, надоело все…
Иногда ему казалось, что еще одна капля, он все бросит и убежит куда глаза глядят, но каждое утро заставало его на одном и том же месте. А Алла «вошла в раж». Ей нравилась бесконечная реклама своей победы над ним. Это тешило ее самолюбие, подогретое собственным мнением об ее очень модной и очень стильной, новой внешности с ровными зубами, холеными щеками с протянутыми внутри золотыми нитями, без видимых с далекого расстояния морщинок под глазами и отвислости по низу лица… не говоря уже о животе…
Одной из самых последних «примочек» была их «засветка» в ящике в очередной телепрограмме, смакующей неравные браки. Саша упирался, как мог, почти полмесяца, но Алла окружала его так долго, так плотно и доставуче, что программа вышла в эфир с «удивительной супружеской парой, безумно любящей друг друга, несмотря на возраст».