Грехи дома Борджа

Мы все еще лежали на ковре, дремали в объятиях друг друга, Джироламо посапывал у моего бока, когда я услышала, что меня зовет Таддео. Убрав руку Анджелы с моего плеча, я с трудом поднялась, поправила одежду, откинула волосы со лба. Анджела что-то пробормотала, перевернулась на другой бок и снова заснула.

– Вставай, – прошипела я, швыряя ей лиф. – Вернулся Таддео.

Джироламо раскапризничался, когда Анджела села, потирая глаза. Она взяла младенца к себе на колени и начала пеленать, чего он терпеть не мог, и вскоре его хныканье переросло в громкий рев.

– Дай мне его, а сама приведи себя в порядок. – Наши взгляды встретились, и мы захохотали, как парочка школьниц, пойманных за шалостью.

– Вот вы где!

Таддео попытался улыбнуться при виде меня с распущенными волосами, кое-как одетую, с голеньким ребенком на руках. Этакая мадонна в пасторальном духе. Но, видимо, он не владел лицом как следует. Рот растянулся скорее в гримасе, чем в улыбке. Он отвел взгляд, но и на Анджелу не смотрел. Лицо и шея у меня вспыхнули жарким румянцем, когда я вдруг подумала, что он мог не сразу объявить о своем присутствии в саду и видеть нас с Анджелой. Что ж, ничего греховного мы не совершили. Подобное порицалось только между мужчинами, поскольку женщины не обладают от природы средствами проникновения в другое тело. Я с вызовом вздернула подбородок.

– Мы отдыхаем на природе, – произнесла я. – Не желаете бокал вина?

– Что?.. Нет… Я… принес новость.

От его тона меня сковало дурное предчувствие, а слова подействовали как капли ледяной воды в сонной послеобеденной жаре. Анджела зашнуровала лиф, поднялась и шагнула в юбку. Я прижимала Джироламо к груди как щит.

– Вам придется уехать. Обеим. Немедленно. Понтифик умер, – сообщил Таддео.

– Дядя Родриго? Не может быть! – воскликнула Анджела, хотя, разумеется, все могло случиться. Ему ведь за семьдесят. Анджелу затрясло, пальцы ее дрожали, когда она шнуровала юбку.

Сначала она тихо сопела, потом замычала сквозь сжатые губы и, наконец, открыв рот, закричала во весь голос. Я попыталась положить руку ей на плечо, успокоить, но Джироламо извивался и орал с такой силой, что пришлось держать его обеими руками, иначе он мог выскользнуть. Среди всего этого шума я едва расслышала следующую новость Таддео.

– Яд, – сказал он. – Герцог тоже скоро умрет.

– Герцог? Какой герцог? – Я плохо соображала, словно в голове был не мозг, а мокрая губка, поглощавшая слова, но не понимавшая их смысла.

– Чезаре, – уточнил Таддео, кашлянув от смущения. Он не привык называть герцога по имени. – Вероятно, он уже мертв.

Я неистово сжала младенца, буквально приросла к нему руками. Он выдохнул и замолчал. Я приготовилась к натиску горя, но ничего не почувствовала, кроме злобы, холодной ярости, побуждавшей ударить Таддео и в то же время предостерегавшей, что это не лучший способ действовать.

– Он не мертв. Я бы знала, если бы он был мертв. Он не умрет.

Вероятно заразившись моим безжалостным спокойствием, Таддео наконец удалось взглянуть мне в лицо.

– Что касается нас с вами, то лучше бы ему умереть. Что у него за власть без отца? Сколько пройдет времени, прежде чем те, кого он изгнал из завоеванных городов, вернутся и темной ночью швырнут его в Тибр, точно мешок с мусором? Как случилось с его братом Джованни, герцогом Гандия.

– Вы поступите мудро, если заберете обратно свои слова, иначе как бы вам самому не оказаться на дне реки. У моего господина повсюду глаза и уши. – Анджела, Борджа до мозга костей, от рыжей макушки до узкой стопы, не знавшей другой обуви, как только с острыми мысами, расправила плечи и вытерла нос тыльной стороной ладони. – И повсюду найдутся те, кто его любит, – добавила она, обнимая меня за талию и глядя на Таддео с мрачной бесстрастностью, заставившей меня подумать, что, наверное, точно так выглядел Чезаре, когда подслушивал под дверью столовой в Сенигаллии.

– Любовь, – произнес Таддео одновременно с сожалением и презрением, как человек, обнаруживший, что его любимая античная скульптура Венеры на самом деле современная подделка, – похожа на рыбу, что я развожу в прудах. Если насыпать в воду немного соли, то она погибнет.

– Значит, вы не намеревались на мне жениться? Вы же знали, что отец герцога пожилой человек и может умереть в любое время.

– Окажите мне честь не сомневаться в моих словах. Разве я не сдержал обещания по отношению к вам, даже несмотря на то, что герцог не признал своего бастарда?

Глаза защипало от слез, тоска сдавила горло, но я наклонилась поближе к Анджеле и взяла себя в руки.

– Так что же изменилось?

– Яд. Это для меня знак, что герцог чересчур много на себя взял. Он потерял осторожность. Беспечные люди теряют государства с той же легкостью, с какой теряют пару чулок или швыряют игральные кости.

– Мы еще посмотрим, что скажет на это донна Лукреция, – заявила Анджела.

– Осмелюсь предположить, она поступит так, как велит ей супруг.

– Идем, Виоланта, мы возвращаемся в Феррару! – Анджела подтолкнула меня и отвернулась от Таддео, усмехнувшись. – Вы предоставите нам лошадей, сир Таддео, хотя бы только для того, чтобы ускорить час нашего отъезда.

Я упорно не смотрела на него, но все равно чувствовала, что внутри его идет борьба, которая, казалось, колышет воздух, наполненный густым персиковым ароматом. Когда же Таддео заговорил, то сменил тон на более мягкий:

– Моя карета, Виоланта, в вашем распоряжении, как и припасы, необходимые для путешествия.

Даже подделка имеет свою ценность, если она достаточно хороша.