Грехи дома Борджа

– Лукреция сказала, что подумывает о твоей свадьбе. – Анджела лежала рядом и читала письмо, пока я кормила Джироламо.

Я почти все время проводила с ребенком: он либо сосал грудь, либо лежал на коленях. Это был очень прожорливый малыш. Весь в отца, заметила мадонна, и я постоянно вспоминала ее слова. Пусть Чезаре охладел ко мне, зато не стал отрицать своего отцовства перед сестрой.

– Она хочет, чтобы ты вышла замуж и вернулась ко двору. Ей не хватает тебя и твоих… особых услуг.

– Ты имеешь в виду мои курьерские поручения? Здесь можно говорить свободно, Анджела. Мы на краю Вселенной.

Мы жили у Таддео в Оккьобелло, куда добирались из Феррары целый день, молодая мама и ее дитя путешествовали в паланкине. Августовский день был жаркий, и мы укрылись в тенистом, огороженном стеной саду, раскинувшемся к северу от дома, подальше от реки и миазмов, зависших над ее ленивыми водами. Гудели пчелы, журчал фонтан, а мы расстелили старый ковер и разлеглись на нем, наслаждаясь клубникой и холодным белым вином прямо из погреба. Анджела разделась до сорочки, я распеленала Джироламо, чтобы он мог свободно размахивать ручками и брыкаться. За стройность его конечностей я не опасалась. Он быстро становился крепышом и был, по крайней мере на мой взгляд, сложен так же красиво, как и его отец.

Донна Лукреция уговорила Анджелу сопровождать меня в мой новый дом, чтобы прибавить весу, по словам мадонны, аргументу в пользу брака между ее кузиной и Джулио. Пусть герцог Эрколе убедится, что Анджела способна вести себя скромно, сдержанно и проявлять верность в дружбе. Кроме того, герцог отсылал Джулио в Венецию, где тому предстояло переманить от дожа модного певца, Джана де Артиджанову.

Когда я прикладывала Джироламо к груди, Анджела села и чмокнула меня в щеку.

– С чего это?

– Ты очень красивая. Тебе идет все это – младенцы, деревенский пейзаж. Я начинаю верить, что ты можешь быть здесь счастлива. – В отсутствие Джулио и Таддео, уходившего каждый день по делам, мы с Анджелой возобновили нашу прежнюю близкую дружбу. – Кузен Чезаре будет тобой доволен.

– А мне кажется, ему безразлично. – Сама не верила, что произнесла эти слова, и тем не менее они словно повисли в воздухе между нами среди бабочек и танцующих в лучах солнца пылинок. – Он ведь не признаёт Джироламо.

– Словесно, может, и не признаёт. Чезаре часто совершает странные поступки, но в глубине души он осторожен и лукав, как любой каталонский крестьянин. Как дядя Родриго. Никогда не сделает ставку, не подстраховавшись.

– Наверное, так.

Я еще раньше пришла к такому же выводу, но все равно осталось опасение, что он не считает Джироламо своим, и мне не хотелось развивать эту мысль, чтобы она не привела к дальнейшим разочарованиям. Я не могла себе позволить думать о Чезаре хорошо. Не желала попусту растрачивать свой запас любви на него теперь, когда мне нужно думать о ребенке.

– Какие подарки привезет мне Джулио из Венеции? Я попросила у него лишь коробочку ванильного воска, так как знаю, что его буквально завалила просьбами Лукреция, подробно рассказавшая, где и что лучше покупать. Но я уверена, он привезет мне гораздо больше.

Я расхохоталась, но подруга оставалась серьезной. Подаркам Чезаре я не придала ни малейшего значения, зато дары Джулио Анджела ценила превыше всего, ведь они были сделаны от чистого сердца.

– Знаешь, Виоланта, как я жалею, что мы не поженились до его отъезда, тогда мы могли бы провести медовый месяц в Венеции. Вот было бы великолепно! Я жажду поехать туда.

– Обязательно поедем. Мадонна говорит, мы все отправимся в Венецию осенью, поскольку дон Альфонсо желает, чтобы она сопровождала его в поездке. Полагаю, к тому времени вы с Джулио уже поженитесь, так что будет у вас медовый месяц.

Я перевернула Джироламо и уложила на ковер спать. Он немного похныкал, но Анджела пощекотала ему живот перышком, и мальчик рассмеялся. Анджела повернулась ко мне и провела пером тонкую линию от горла к груди, не позволив мне застегнуть лиф. Я обняла ее, поцеловала в губы и представила, что это красивое лицо с тонкими чертами принадлежит моему возлюбленному.