Грэм Мастертон. Рассказы

В руках она сжимала куклу. У той была фарфоровая голова, безумная копна белых волос и — странное, но красивое лицо. Обычно взгляд кукол кажется пустым и бессмысленным, но эта смотрела ясно и проницательно, будто была живой, но слишком рассудительной, чтобы позволить кому-нибудь об этом догадаться.

— Как тебя зовут, милая? — спросила Грейс у девочки.

При этом она сняла свою «Фуджи» с плеча и убрала крышку с объектива. Она мгновенно поняла, почему Кася хотела, чтобы она поснимала здесь. Детское страдание нельзя было показать нагляднее. Все оно было здесь — в глазах этой девочки. Одиночество, нескончаемый голод, недоумение от того, что её никто не любил.

Вероника попыталась положить руку девочке на плечи, но та отпрянула от неё.

— Это Габриэла. Скажи людям «dobry wieczór», Габриэла.

Грейс села на корточки перед девочкой и протянула ей руку.

— Добрый вечер, Габриэла. Как у тебя дела?

Габриэла опустила голову, но не сводила с Грейс взгляда своих огромных тёмных глаз.

Грейс взяла за руку куклу и пожала её.

— Dobry wieczór, куколка! А как тебя зовут?

Кася спросила то же самое по-польски. Какое-то мгновение Габриэла колебалась, но затем прошептала:

— Анка.

— Анка? Красивое имя. Как думаешь, Анка не будет против, если я её сфотографирую?

И опять продолжительное сомнение. Затем Габриэла что-то шепнула, и Кася перевела:

— Анка не любит фотографироваться.

— О, неужели? А я думала, все красивые девочки любят фотографироваться.

Габриэла оглянулась вокруг, словно боясь, будто кто-то мог подслушать, что она шепчет.

— Мне дала её бабушка перед тем, как умерла. Бабушка сказала, я должна держать её при себе днём и ночью — особенно ночью. И что я не должна позволять другим брать её, и фотографировать тоже.

Грейс встала и нежно коснулась рукой головы Габриэлы.

— Хорошо, пусть будет по-твоему. Я просто думала, Анке понравилось бы стать известной.

Кася сказала:

— Пойдёмте посмотрим на остальных детей. Они дадут вам сделать кучу фотографий, обещаю.

Грейс помахала на прощание Габриэле и Анке, а Габриэла в ответ помахала рукой Анки.

— Какая чудна́я девочка, — заметила Грейс, когда они шли за Вероникой и Гжегожем по длинному, слабо освещённому коридору.

— У неё бывают бредовые идеи, — объяснила ей Кася. — Последний доктор, который её осматривал, выявил у неё шизофрению.

— А что за идеи?

— Она верит, что она вообще не отсюда. Что живёт где-то в деревне с родителями и маленькими сёстрами. Говорит, её отец выращивает репу и держит свиней. Бо́льшую часть времени она сидит у себя в комнате, разговаривая с сёстрами, которых у неё нет и никогда не было — насколько нам известно.

— А Анка?

— Не знаю. Может, и правда досталась ей от бабушки. Кто знает? Но кукла странная, да? Я таких никогда не видела. Красивая, но странная.

Они поднялись по лестнице, и Кася стала водить её по комнатам. Все они оказались заставлены детскими кроватками, в каждой из которой лежал худой, отчаявшийся ребёнок. Некоторые сидели и смотрели в никуда. Другие спали, укутавшись в одеяла. Многие безостановочно качались из стороны в сторону или бились головами о брусья своих кроваток. Один мальчишка то и дело закрывал лицо руками и хныкал.

Во всех комнатах было холодно; вместо занавесок на окнах висели шершавые коричневые одеяла — поэтому здесь всегда было темно.

Грейс изо всех сил старалась сохранять невозмутимость. Она сделала много фотографий, сняв каждого ребёнка не менее десятка раз. Закончив, проследовала за Касей в прихожую, где их ждали Гжегож и Вероника.

— Ну? — спросил её Гжегож.

— Не знаю, что и сказать, — ответила Грейс.

Она еле сдерживалась, чтобы не заплакать.

— Вы покажете это в своём журнале, да?

— И даже больше, Гжегож, обещаю вам. Я вытащу этих детей отсюда.

* * *

Когда она уже собиралась уходить, Габриэла подошла к ней и несколько раз дёрнула за рукав.

— Что такое, Габриэла?

— Она хочет, чтобы ты взяла её с собой, — перевела Кася.

— Прости, милая. В другой раз. Обещаю, я вернусь за тобой.

— Она говорит, за ней придёт ведьма.

— Ведьма?

— Баба-яга. Это ведьма из польской легенды. Считается, что она ела детей.

Грейс взяла ручки Габриэлы в свои и сказала:

— Никакой ведьмы нет, Габриэла. Никто тебя не тронет.

Но девочка подняла свою куклу и ответила:

— Анка охраняет меня от Бабы-яги. Когда мне снятся кошмары про неё, я всегда целую Анку и она проглатывает его. Но сейчас она заполнилась кошмарами и больше не может их глотать. Когда Баба-яга придёт в следующий раз, Анка меня не спасёт. Баба-яга съест меня, выплюнет косточки и насадит мою голову на кол.

Грейс покачала головой и улыбнулась:

— Габриэла, ничего подобного с тобой не случится. Я расскажу о тебе некоторым людям в Варшаве и кое о чем договорюсь. Понимаешь? А когда я это сделаю, то вернусь и заберу тебя из этого места.

Габриэла подняла на неё умоляющий взгляд.

— Пожалуйста, заберите меня сейчас. Я не хочу, чтобы меня съели.

Грейс повернулась к Касе.

— Мы можем её взять? Она так расстроена.