Грэм Мастертон. Рассказы

Анка смотрела на неё, как никогда, безмятежным и понимающим взглядом. Её вид вызвал в воображении Грейс столь яркий образ Габриэлы, что на глазах у неё навернулись слезы. Если бы только она прислушалась, когда Габриэла умоляла увести её с собой. Кому какое было дело до бюрократизма и заполнения бланков, когда на кону стояла жизнь семилетней девочки?

— Пойдём, Анка, — сказала она. — Хоть тебя я смогу спасти.

Она спустилась с Анкой по лестнице. Затем вышла через главный вход и закрыла за собой дверь. Та сразу не закрылась, и она открыла её снова и захлопнула силой.

Она забралась в автобус. Кася и Гжегож заняли места впереди, рядом с водителем. В середине салона сидели две молодые няни из детской больницы в Хожуве. Грейс наняла их сопровождать детей в дороге до Варшавы, а по прибытии в Фили за ними должны были присмотреть две студентки-медсестры из госпиталя Пенсильванского университета.

Дети не были возбуждены. Некоторые привычно для себя качались на своих сидениях, другие безучастно смотрели в окна. Никто из них не проводил и дня вне приюта, и никто не имел даже представления, куда они отправлялись и что их там ожидало.

Няни раздали всем по упаковке клюквенного сока «Сокпол» и шоколадной вафле «Принцесса», и все так обрадовались, что принялись болтать, смеяться, а один или двое даже запищали от удовольствия.

Кася взяла Грейс за руку.

— То, что ты делаешь сегодня, это так чудесно, Грейс.

Грейс взглянула на Анку, которая покоилась у неё на коленях.

— Только я бы хотела, чтобы Габриэла тоже оказалась здесь.

— Полиция думает, она сбежала, — заметил Гжегож. — Они считают, что она хотела найти своих папу и маму.

— Так от чего она умерла? От внешнего воздействия?

— Так они считают, — ответила Кася. — Её тело было так истерзано, что это невозможно выяснить. Одну руку вообще не нашли.

— Господи, надеюсь, она хотя бы не страдала. Она так боялась, что её съест ведьма, и вот что с ней случилось. Я так виновата.

— Твоей вины в этом нет, Грейс, — успокоил её Гжегож. — Этим детям вообще повезло, что они живы. Даже у обычных детей в Катовице большие проблемы со здоровьем из-за загрязнения воздуха. Сталелитейные заводы, фабрики… Доктора находят тяжёлые металлы даже в телах нерожденных детей. Свинец, мышьяк. Мы стараемся изо всех сил, но не можем спасти всех до одного.

Грейс подняла Анку.

— Габриэла сказала, что Анка всегда её охраняла, да? Анка вдыхала все её кошмары, и те оставляли её в покое.

Кася пригладила волосы куклы, пытаясь их выровнять.

— Многим польским детям снятся кошмары о Бабе-яге. Она очень страшная!

— А я раньше никогда о ней не слышала.

— Ну, Баба-яга живёт в лесу, в избушке на курьих ножках. Вместо замочной скважины её передней двери — человеческий рот с острыми зубами, а забор вокруг избушки сделан из людских костей, и на каждый кол насажен череп. Только один свободный — он предназначен для тебя, если тебе снится этот кошмар.

— В таком случае, — сказала Грейс, — я постараюсь, чтобы она мне не приснилась.

Кася улыбнулась.

— Баба-яга всегда голодна и всегда ищет, чем поживиться. Она летает в ступе, управляя пестом, и может залететь в дымоход и вылететь обратно. У неё всегда при себе сеть, чтобы ловить детей. История гласит, что единственным ребёнком, которому удалось сбежать от Бабы-яги, была дочь крестьянина, который выращивал репу.

— Репу? — переспросила Грейс. — Её же выращивал отец Габриэлы, она так говорила, да?

Кася кивнула.

— Каждый раз, когда Баба-яга хотела её съесть, та девочка говорила, что репа ей больше придётся по вкусу, и Баба-яга отвлекалась на ферму её отца, чтобы собрать полный мешок репы. Девочка парила её, и Баба-яга съедала столько репы, что засыпала. А в одну горькую зимнюю ночь Баба-яга проспала так долго, что замёрзла намертво. И девочка смогла выкрасть особый ключ с её пояса и сбежать.

— Бедная Габриэла, — сказала Грейс. — Вот бы и она смогла сбежать.

Кукла Анка продолжала на неё смотреть немигающим взглядом, и в какую-то долю секунды Грейс даже готова была поклясться, что та ей улыбнулась. Но она просто тряслась в автобусе, который как раз выехал с просёлочной дороги, ведущей от Тенистого приюта, на трассу S1 в направлении Варшавы.

Солнце сияло, в небе распустились кучевые облака, а две молодые нянечки начали петь с детьми песню и хлопать в ладоши:

Kosi kosi lapci, pojedziem do babci! Babcia da nam mleczka, a dziadzius pierniczka!

Хлоп-хлоп, ладошки, мы едем к бабушке! Бабушка даст нам молочка, а дедушка — пряничек!

* * *

Джек и Дэйзи дожидались её, сидя в фойе второго этажа «Холидей Инн» в Варшаве. Джек, небритый и с растрёпанными тёмными волосами, выглядел уставшим, но Грейс знала, что он лишь по́лтора суток назад вернулся из Токио, прежде чем приехать с Дэйзи в Польшу.