Гремящий дым

Хартум по существу состоит из трех городов: собственно Хартума, Хартума II, как его здесь именуют, и Омдурмана.

Собственно Хартум утопает в густой зелени деревьев, среди которых вдоль берега Голубого Нила вытянулись кварталы вилл, особняков и административных зданий. Это Хартум деньги и власть имущих.

Хартум II в той его части, которая примыкает к собственно Хартуму, отдан дипломатам: здесь разместилось большинство посольств и представительств. А дальше, к Белому Нилу, начинаются кварталы, где ютится бедный люд.

В самой вершине треугольника, образованного сливающимися реками, лежит Омдурман, в прошлом столица независимого суданского государства, провозглашенного в 1885 году и просуществовавшего всего несколько лет.

С особым волнением бродил я по кривым улочкам Омдурмана, находя своеобразную прелесть в, казалось бы, ничем не примечательных глинобитных строениях, минаретах мечетей, шумной толчее базара. И если ты меня спросишь, красив ли этот город, я, не задумываясь, отвечу утвердительно.

Особенно, на мой взгляд, хорош Омдурман в вечерние часы в сгущающихся сумерках, на фоне еще освещенного солнцем горизонта: причудливые очертания зданий, минаретов и где-то между ними отливающий металлическим блеском купол мавзолея Махди.

Кстати, о Махди. В переводе с арабского «махди» буквально значит «ведомый богом», «посланец неба». Таким «посланцем неба» провозгласил себя некий Мухаммед-Ахмед, принадлежавший к племени данакла. Выходец из бедной семьи, Мухаммед-Ахмед решил посвятить себя религии и, изучив мусульманское богословие, сделался проповедником. Бродя по стране, он страстно обличал в своих проповедях угнетающих суданцев англичан и египтян и призывал народ к восстанию, к борьбе за освобождение от поработителей.

Поднятое и возглавляемое Махди восстание в 1881 году увенчалось успехом, и после взятия в 1885 году Хартума и разгрома английской армии, руководимой генералом Гордоном, махдисты провозгласили независимое государство.

Но Махди недолго радовался своему торжеству: спустя несколько месяцев он умер и был с почестями похоронен в Омдурмане. А через десять лет англичане вновь заняли Хартум и Омдурман, разрыли могилу Махди и сожгли его останки, выстрелив затем его прахом из пушки.

Суданцы, глубоко чтя память своего духовного и военного вождя, воздвигли ему впоследствии мавзолей, и хотя от самого Махди не осталось даже и пепла, со всех концов мусульманского мира сюда стекаются паломники, чтобы поклониться «посланцу неба». Здесь, в мавзолее, бережно хранятся личные вещи Махди, знамена полков, сражавшихся под его предводительством; здесь же похоронены его родственники.

Таковы некоторые страницы прошлого этой страны, вспомнившиеся мне при взгляде на величественный купол мавзолея Махди. Не взыщи, дружище, если я тебе наскучил такими подробностями, ты же знаешь мою слабость ко всему тому, что имеет привкус истории. Впрочем, для твоей работы такие исторические экскурсы тоже, наверное, полезны.

Что еще сказать тебе о Хартуме? О нильских крокодилах — грозе смельчаков, рискующих купаться в водах великой африканской реки? Вряд ли этим тебя удивишь. О жаре, которую я стоически переношу, потому что ничего больше не остается делать? Но об этом нетрудно догадаться, обладая элементарными познаниями в географии. О фильмах, демонстрирующихся здесь, на экранах хартумских кинотеатров?..

Нет! Не хочу более испытывать твое терпение и перейду к главному, что, собственно, и побудило меня написать это письмо.

Поговорим о полицейских! Да, да, не удивляйся, о хартумских полицейских, которые, как ни странно, должны, я уверен, тебя заинтересовать.

«Что за чушь, — подумаешь ты, прочитав последние строки. — Уж не спятил ли мой приятель, перегревшись на солнце? Какое отношение к географическим наименованиям могут иметь полицейские?»

Дорогой мой, я не хуже тебя знаю, что стражи закона никогда не являлись предметом твоего изучения. И тем не менее…

Собственно говоря, я бы не обратил на них никакого внимания, если бы не одно обстоятельство, которое крайне меня удивило и даже обескуражило.

Представь себе здоровых парней в легких тропических костюмах и черных широкополых шляпах, украшенных… чем бы ты думал?.. эмблемой, изображающей голову слона в профиль! Ты знаешь мой характер: не могу успокоиться до тех пор, пока не найду ответа на интересующий меня вопрос. Сначала я было попытался сам найти объяснение происхождению такой эмблемы, уповая на то, что довольно прилично знаком с прошлым Судана, с его географией и этнографией. Но, увы, мои познания не подсказали мне ответа. Единственное, в чем я был твердо убежден, так это в том, что поблизости от Хартума слоны не водятся и, по всей вероятности, не водились и прежде.

Исчерпав свои, так сказать, внутренние возможности, я обратился за разъяснениями к одному очень знающему, начитанному суданскому чиновнику, с которым мне приходилось постоянно общаться по службе.

Выслушав меня, он расхохотался.