Грендель

Немало хлопот доставили парашюты. Их следовало извлечь из контейнеров, развернуть и проверить, поскольку ими не пользовались очень давно – если вообще пользовались, – а подходящего помещения для таких процедур на транспортнике не было. Пилоту и бортинженеру пришлось совершить вылазку за борт, и там уже, один за другим, осматривать каждый парашют. А потом началась не менее веселая работа по укладке парашютов и их закреплению на корпусе супертанка. Раскрываться они должны были один за другим, с помощью автоматики, по мере приближения бронехода к поверхности Гренделя.

Это хлопотливое дело близилось к завершению, когда в трюме появился Станис Дасаль с полупустой бутылкой пива.

– Господин Тумберг! – не приближаясь к месту проведения работ, позвал он. – Можно вас на минуточку?

Шерлок, вытирая рукавом пот со лба, направился к нему. Оттопыренная нижняя губа, как всегда, придавала лицу груйка высокомерно-презрительное выражение, и следователя вдруг обдала волна неприязни к этому мутному типу. Но эмоции свои Тумберг выказывать не собирался.

– Что случилось, господин Дасаль? – осведомился он, приблизившись. – Хотите обратиться к нам с напутствием?

– Не… – как-то смущенно мотнул головой Умелец. – Тут, короче, такое дело… Вот вы там все про героев терли… Мол, слава, благодарность всеобщая…

– Конкретнее, Дасаль, – сухо сказал Тумберг. – Мне работать надо, у нас времени совсем мало.

Груйк покрутил в руке бутылку и произнес, глядя в сторону:

– Раньше вот, я слыхал, бюсты на родине героев ставили. Я бы тоже хотел, в своих Ручейках. Чтобы все видели…

– Для этого нужно стать героем, – усмехнулся Тумберг. – А вы, помнится, от своего шанса отказались.

– Я последнего слова еще не сказал! – возразил Умелец. – Не знаю, кто как, а я привык все обмозговывать, чтобы в блудняк не попасть. Это лохи на туфту ведутся, ну так на то они и лохи…

– Дасаль, давайте ближе к делу, – нетерпеливо сказал Шерлок.

– Ну вот прочистим мы фуфел этому Металищу, сделаемся героями. Официально, так? – Дасаль стрельнул глазами в Тумберга. – А какие-то льготы, тоже официальные, героям положены? Что вы как юрист скажете?

– Ах вот оно что… – вновь усмехнулся следователь. – Прагматизьм, так сказать. Да, есть такие льготы: и трудовые, и налоговые, и медицинские, и транспортные, и прочие. У вас же комм есть, так поройтесь в документах и будете иметь полное представление.

– Значит, льготы есть, – удовлетворенно произнес груйк. – А как насчет неподсудности? Или, на крайняк, условного осуждения?

– Эх, Дасаль, Дасаль… – покачал головой Тумберг. – Все-таки не желаете жить нормальной жизнью. Все никак не угомонитесь, все неймется вам…

– Да нет, это я чисто в познавательных целях, – принялся оправдываться Умелец. – Для общего развития. Просто мне интересно, в натуре!

– Если опять скатитесь до разбоя, то никакие звания не помогут, – строго сказал следователь. – А коль вы намерены присоединиться к нам только для льгот, придется мне сказать нашему руководителю, чтобы он вас не брал.

– Ну спасибо, начальник! – обиженно скривился Дасаль. – Я перед вами, понимаешь, душу раскрыл, а вы меня заложить намерены! Знаете, как это называется? Не ожидал такого от вас, господин Тумберг! Всегда считал вас правильным, а вы?… Вы же мою веру во все светлое убиваете!

Тумберг вскинул брови:

– Ого сколько пафоса! В тюремной художественной самодеятельности участия не принимали? «Быть или не быть?», там, «карету мне, карету!», а? Я уже говорил и еще раз повторю: вам бы в актеры пойти, а не древности перепродавать.

– А что? – выпятил подбородок Умелец. – В актеры я бы сгодился. – Он приосанился и, размахивая бутылкой, начал декламировать:

Урыли честного жигана
И форшманули пацана,
Маслина в пузо из нагана,
Макитра набок – и хана!
Не вынесла душа напряга,
Гнилых базаров и понтов.
Конкретно кипишнул бродяга,
Попер, как трактор… и готов![8]

– Ладно, – сказал Тумберг, – не буду я вас закладывать. Но Аллатона сами упрашивайте… артист! И помните, Дасаль: в случае чего – от правосудия вам не уйти даже при наличии бюста на родине. И даже изваяния во весь рост. Так что советую не возвращаться к старому.

– Заметано, начальник! – весело воскликнул Умелец и направился к танку, по пути прихватив со стеллажа банку тушенки. – Когда Союз быть прикажет героем, у нас героем становится любой!

Занятые делом маги, танкисты, пилот и бортинженер внимания на него не обращали. Ярила Мурманский отсутствовал, а каптенармус пересчитывал продукты на кухне танка.