Грешник

Эти небрежные тихие слова неосторожно слетают с ее губ после оргазма, и по тому, как она продолжает цепляться за меня и тяжело дышать, пока я преследую свое освобождение, я понимаю, она не знает, как это простое замечание опустошает мою душу, пронзает насквозь что-то жизненно важное, и теперь я истекаю кровью.

Она будет по мне скучать. Она меня бросит.

И я умру, когда она это сделает.

– Кончи в меня, – просит она, уткнувшись мне в грудь. – Заполни меня.

– Не могу, – хрипло отвечаю я. – Не могу.

Я отстраняюсь, моя влажная эрекция упирается в ее живот, и тогда это происходит. Я кончаю, несколько раз проведя членом по ее животу, когда удовольствие жгучей волной разливается в паху. А затем, прерывисто дыша, я изливаюсь в презерватив, и меня бросает в жар, в то время как член пульсирует прямо над ее лоном. От этой мысли оргазм становится еще мощнее, я словно пещерный человек, жаждущий оказаться внутри женщины и зачать с ней своего ребенка.

Но ребенка не будет, как и не будет никаких прав на нее. Бог заклеймил ее первым.

Я прижимаю ее к себе, пока не утихают последние волны моего оргазма, и когда отстраняюсь, Зенни одобрительно бормочет о том, каким мощным он был, что посылает новый разряд возбуждения моему обмякшему члену.

– Я могу выбросить его здесь? – спрашиваю я, кивая головой на презерватив.

Зенни смеется.

– Презервативы и раньше находили в мусорном ведре приюта.

Я завязываю его и вытираюсь, затем запихиваю член обратно в штаны и застегиваю молнию, а повернувшись обратно к Зенни, нахожу ее совершенно обнаженной, без единого лоскутка одежды, кроме этих проклятых гольфов.

– Еще, – просто заявляет она. – Хочу еще.

Я подхожу к ней, словно хищник, готовый напасть, и из горла вырывается рык.

– Еще?

– Да, – говорит она, проводя языком по верхнему краю зубов.

– Еще что-нибудь из того, чего тебе будет не хватать?

Если она и замечает горечь в моем голосе, то не подает виду.

– Да.

Я ловлю ее обнаженное тело в ловушку своих рук, упираясь ладонями в край столешницы по обеим сторонам от ее бедер.

– И по чему же ты будешь скучать, Зенни? Когда ты станешь монахиней, когда станешь невестой Бога?

– По твоему члену, – напрямую отвечает она. И пусть я не доволен поворотом, который приняли ее мысли, все равно я горжусь тем, что она произносит непристойности, которые мне нравятся. Я горжусь ее смелостью.

– Он твой. В любое время, когда ты этого захочешь. Что еще?

– М-м-м, по твоему рту, – отвечает она, и, уловив намек, я покрываю легкими поцелуями ее шею, ложбинку между грудей и упругую кожу ее живота. Я закидываю ее ногу себе на плечо и раскрываю ее сладкую киску для своего рта, а затем демонстрирую ей все трюки, уловки и жадные ласки, которые заставят ее скучать по моему рту еще больше.

Она зарывается пальцами в мои волосы и дергает. Я слышу, как ее гольф с шуршанием трется о мою толстовку, и это сводит меня с ума, клянусь гребаным Богом.

– Я буду скучать по твоим пальцам, – стонет она, когда мои руки присоединяются ко рту.

– По щетине на твоем подбородке, – продолжает она, когда я оставляю колючие поцелуи на внутренней стороне ее бедер.

– По тому, как ты смотришь на меня, когда лакомишься моей киской, словно хочешь съесть мое сердце. – И, конечно же, я смотрю на нее снизу-вверх, проверяя, что она видит, какие влажные у меня губы каждый раз, когда отстраняюсь, чтобы сделать вдох.

– Что еще? – хрипло требую я, уткнувшись в ее плоть. – О чем еще ты думаешь?

Она колеблется, а затем решительно произносит:

– Ощутить, как ты кончаешь во мне. Без презерватива.

Это заставляет меня задуматься. Задуматься. Встать.

– Продолжай, – приказываю я.

– Задаваться вопросом, не забеременела ли я от тебя. – Ее голос понижается до шепота. – Быть беременной.

О боже мой, эта женщина. Эта женщина и мой бедный, изнывающий член, снова возбужденный для нее. Из-за нее.

Я провожу рукой по ее животу настойчиво и самоуверенно.

– Мой ребенок здесь? – спрашиваю я с угрожающим рыком. – Ты будешь скучать по ощущению, как мой ребенок растет внутри тебя?

– Да, – признается она. – А ты бы не хотел? Ты бы не скучал?

– Конечно, я бы скучал. Конечно, я этого хочу. – Я прижимаю свою большую и напряженную ладонь на ее животе, целуя Зенни до тех пор, пока она едва может дышать.

– Я все время думаю об этом. Каждую минуту наяву, а потом и в моих снах тоже. Как ты носишь моего ребенка. Как ты кормишь грудью моего малыша.

При слове «кормишь грудью» я нежно пощипываю один из ее сосков, и это незначительное движение, кажется, отзывается эхом по ее телу, вызывая мурашки на коже.

– Мать твою, – бормочет она, и я не могу сдержать улыбку, потому что она сейчас выражается, как я. Наклоняюсь и облизываю тугой бугорок, который только что ущипнул, затем провожу языком по ее ареоле и снова ласкаю упругий сосок.

После чего встаю.

– Что еще?

– Выйти за тебя замуж, – шепчет она, а затем отводит взгляд, как будто не может вынести собственных слов.