Грешник. На острие

Шамиль отпустил, лишь когда мои судороги закончились. Вытащил из меня член, стащил с него презерватив и кончил мне на живот. Я лишь запоздало подумала, что это хорошо. Хорошо, что он предохранялся. Хоть у кого-то тут мозги не спеклись.

Пока я оттирала его сперму со своей кожи и одевалась, Хаджиев успел застегнуть штаны и вернулся на водительское сидение. Молча завёлся и тронулся, а я огляделась вокруг.

И правда, какая-то сраная подворотня. Какого хера я вообще здесь делаю? Что со мной случилось? Силясь собрать пазлы из осколков прошедшего вечера, потеряла счёт времени.

Шамиль остановился у дома, открыл мне дверь и, облокотившись о крышу джипа, заглянул внутрь.

– Ну как, Валерия Игнатьевна? Понравился твоей королевской вагине мой обрезанный? Простишь, что без почестей отъебал? – усмешка у него бесячая до ужаса. Так бы и стёрла её лопатой. А лучше прямо в неё выстрелить. Но я слишком уставшая. Кажется, вот-вот отключусь прямо здесь и сейчас. Что-то определённо не так, но разбираться во всём я буду завтра. А сейчас – домой. Спать.

– Пошёл ты нахрен, – благодарю его за чудную поездочку и, вывалившись на улицу в другую дверь, топаю к дому. Он идёт за мной. Даже не слышу, скорее чувствую. Открывает прямо перед моим носом дверь подъезда и заходит следом. А я почему-то начинаю беззвучно реветь.

То ли алкоголь выветривается, то ли чувствую себя изнасилованной. Но скорее всего и то, и другое.

– Стой, – перехватывает меня у лифта, заставляет повернуться. – Давай провожу к двери.

– Проваливай, – отвечаю слишком резко для своего состояния. Разумеется, бандюк меня не слушает. Нажимает на кнопку лифта, заталкивает внутрь, а ко мне начинает возвращаться память. То же самое он сделал там, у бара.

– Завтра приеду за тобой. Дело есть. И давай без соплей. Это всего лишь секс, – выводит меня, направляет к двери. – Тебе вредно пить, Валерия Игнатьевна.

И сваливает.

Смотрю ему вслед, пока не скрывается в лифте, напоследок мне подмигнув. Проглатываю подступающий к горлу тошнотворный ком и прячусь за дверью своей квартиры.

Следующие пятнадцать минут меня зверски рвёт. Кажется, вот-вот отдам унитазу свои внутренности. Но все неожиданно заканчивается вместе с жидкостью, что была в желудке.

Оседаю прямо на полу в туалете, долго пялюсь в стену напротив. Словно в перемотке назад я вдруг увидела себя, входящую в бар. Его появление там. Притихшего вдруг бармена, то и дело отворачивающего от нас своё лицо… Да и наливал он не так уж часто. Я бы физически не осилила много выпивки.

– Ах ты ж тварь… – шепчу, роняя тяжелую голову в ладони.

Грёбаный мудак Шамиль подмешал мне в выпивку какого-то дерьма.

ГЛАВА 16

Утро встречает меня головной болью, но не похмельной, а скорее от недосыпа, потому что сомкнуть глаз я так и не смогла. Пару часов под утро когда я слегка закимарила, не считаются.

Обещаю себе выпить литра три кофе, как только приму душ. Встаю под горячие струи, закрываю глаза. Приятно. И жутко клонит в сон, но спать нельзя. Мне нужно встретиться с отцом и… Что будет дальше я не знаю. Сломала всю голову, но так и не пришла к решению. Одно ясно совершенно точно – мне нужно избавиться от сволочи Хаджиева.

О том, что он сделал со мной ночью стараюсь не думать. Это… Это сложно назвать насилием. Мы трахались по обоюдному согласию. И я не стану писать на него заяву. Нет, не потому, что я жертва. Я себя таковой не чувствую, к счастью. И становиться ею не желаю. А если нацарапаю заяву, то непременно стану. Ночью ко мне пришло понимание, с кем я имею дело. Не с человеком. Если раньше мне приходилось сотрудничать с уголовниками, то я хотя бы знала их слабые места. Достаточно, чтобы не опасаться лезвия под рёбра. В случае с Хаджиевым всё намного сложнее. Я сильно сомневаюсь, что на него можно надавить. Есть, конечно, вариант…

Вариант, прямо скажем, не из лучших. Но это уже на крайний случай. А чтобы понимать, наступит ли он, нужно поговорить с Королём.

Прислонившись к стенке душевой кабины, приподнимаю лицо навстречу струям. Промежность побаливает после вчерашнего, и я, вспомнив лицо Шамиля, глубоко втягиваю воздух. А мне ведь нравилось. Нравилось настолько, что я даже не сразу догадалась о том, что меня опоили.

Мне никогда не было так хорошо. Ни с одним мужчиной. Не то чтобы у меня их было много, нет. Но сравнить есть с чем.

Хаджиев, как грёбаный танк, проехался по мне, едва не раскрошив все кости нахрен, а я… Я, блядь, опять мокрая. Тьфу ты! До сих пор, что ли, от чудо-добавочки плющит? Конского возбудителя он мне намешал там?

Становится больно. Больно где-то за грудной клеткой. А ведь моральный урод меня изнасиловал. И я, будучи адвокатом, не могу ничего сделать. Не могу его наказать даже, потому что тогда меня пришьют. Или ещё хуже, моего отца.

У меня связаны руки. Но я этого так не оставлю. Подонок даже не подозревает с кем связался.

Сжимаю челюсти до хруста в скулах, вспоминая его: «Ну как, Валерия Игнатьевна? Понравился твоей королевской вагине мой обрезанный? Простишь, что без почестей отъебал?». Убила бы тварь.