Грядет тьма (сборник)

Она склонила голову набок, и ее пшенично-шелковые кудри взметнулись вверх. Беспричинная дрожь беспокойства холодно прошла сквозь меня. Она вдруг стала Мирандой, Мирандой из сна, двигающейся в окружении тикающих бомб. По какой-то причине мой взгляд переместился на Элейн, которая сидела, улыбаясь, и наблюдала за пьесой. И я почувствовал, как смерть витает в холодном и пахнущем пылью воздухе вокруг нас. Что-то странное происходило в моей голове. Старое жестокое противостояние внутри меня вернулось. Я должен был хранить память о любимой и не мог вынести ее измену. Миранда, подумал я. Миранда...

Почему мне так не хотелось видеть Кресси в роли Миранды во «Сне прошлой ночи»? Потому что Кресси и Миранда были женщинами на противоположных полюсах в моем сознании, и я не хотел, чтобы они слились в единое целое? Кресси не была Мирандой. Миранда была светом и жизнью, безопасностью, любовью.

Миранда?

Я почувствовал, как в голове у меня словно грянул гром.

Каким-то образом много вещей с серией беззвучных щелчков аккуратно укладывались в схему. Элейн Томас и синее кольцо на ее руке, мысль и запах смерти, сон о бомбах, отсчитывающих безжалостно время вокруг сцены, Кресси, похожая на Миранду, и мой разум, отвергающий их сходство...

На мгновение в моей памяти всплыло то, чего я так старался не замечать и возвращался к этому только тогда, когда был очень пьян или в минуты сильного отчаяния. Я снова ясно и отчетливо увидел Миранду, лежащую мертвой в ярком кимоно на ярко-зеленом склоне холма, траву под ее щекой и волосы, которые трепал ветерок.

А чуть поодаль от нее я увидел ее любовника.

Я о нем ничего не знал и даже не подозревал. Его имя я даже не хотел знать. И это не было... не как имя. Но кем бы он ни был, он был тем, с кем она умерла и ушла в бесконечность, бросив меня.

Миранда не была верностью, любовью и безопасностью.

Как странно устроен ум человека — он пойдет на все, чтобы обмануть самого себя, если захочет. Так же и я полностью спрятался от этой невыносимой мысли, надежно защитив ее от неприятных воспоминаний о Миранде. Я просто хотел запомнить ее непорочной. Это был нарисованный образ Миранды. Как же глубоко я убедил себя в этой лжи!

Почему я вернулся к правде именно сейчас? Что-то произошло в моем сознании, когда я пережил столько всего... Какие-то ворота открываются из-за... чего? И почему отчаянная тревога поднималась все выше и выше, как прилив, который вот-вот заполнит и утопит меня?

Миранда не была верностью и любовью.

Мне нужно было обдумать все это в одиночестве и тишине. Хоть я и сидел на жесткой металлической скамье, меня бросило в жар, когда вдруг с невероятным, ослепительным всплеском мне пришла в голову эта парализующая мысль. Мне надо разобраться с самим собой, со своим тайными уголками подсознания, слишком интимными и от этого разрушительными, чтобы поделиться ими с другим человеком.

Я встал, как во сне, и тихо спустился вдоль скамеек, затем проскользнул между зданием и балками на тихую улицу. Я пошел к маленькому парку с фонтаном и большими тихими деревьями, которые я заметил по дороге на спектакль.

Это было то, что мне нужно. Тихое место и одиночество.

На пустынных аллеях парка, казалось, никого не было, кроме меня. Я сел под одним из больших деревьев у самой воды. Прислонился спиной к стволу и посмотрел на звезды, отражающиеся в ряби воды. Теперь я спокойно рассуждал.

Кем была настоящая Миранда? Только не той богиней, в которую я ее превратил. Только женщиной с красотой и талантом, но без души. Женщиной, которая неохотно подчинялась моим прихотям. И которая ушла от меня к другому за любовью, которую я не смог ей дать. Не было никакой богини. Не было никакой путеводной звезды, чья вера и любовь могли бы стать основой моего успеха. Она не дала мне ни веры, ни любви. Она была женщиной, заводной куклой, которая, должно быть, так же легко и приглашающе улыбалась любому подходящему мужчине, подобно Кресси.

Я вжался спиной в дерево. Вокруг меня и во мне царили необъятная тишина и спокойствие. Издалека я слышал голоса со сцены, смех и возгласы публики. По темной улице время от времени проезжали машины. Надо мной зашуршали листья. Но тишина в голове отсекала все остальные звуки. Я не мог ни думать, ни чувствовать. Я застыл в своем молчании.

Потом чувства возвратились. Я сопротивлялся им. Это было невыносимо. Мне не хотелось возвращаться в прежнее состояние. Но и уклониться от него я тоже не мог. Я почувствовал истинную сущность Миранды, и это врезалось в меня с шокирующей ясностью. Я попытался встать, но ноги меня не держали. Я едва стоял. Я снова обхватил рукой ствол дерева, чтобы не дать миру перевернуться.

Я так ясно запомнил яркие цвета кимоно Миранды на зеленой траве. Прекрасная мечтательница, которая никогда больше не проснется. И эта моя прощальная мысль была тяжелее, чем шок от ее смерти, потому что до сих пор я бережно хранил ее образ, ставший частью меня. И он ушел в небытие, в забвение.