Грядущая буря

– Я предполагала, он отправится на восток, к тем землям, что ал’Тор уже захватил. – Айз Седай глубоко вздохнула. – Ладно. Мы отправляемся к нему сейчас же. – Она помолчала, затем взглянула на Найнив. – Отвечая на твой первый вопрос, дитя мое, скажу, что на самом деле Перрин для наших планов не важен.

– Не важен? – переспросила Найнив. – Но…

Кадсуане воздела указательный палец:

– С ним находятся те люди, которые чрезвычайно важны. В особенности один из них.

Глава 45 Башня устояла

Облаченная в темно-красное платье для верховой езды, Эгвейн медленно шагала через лагерь мятежных Айз Седай. Выбор цвета заставил не одну женщину удивленно приподнять бровь. Учитывая, чтó натворила Красная Айя, Айз Седай в лагере вряд ли стали бы носить платья подобных оттенков. Каким цветам они отдавали предпочтение, заметили в лагере даже служанки – красные, малиновые, коричнево-красные платья были или распроданы, или распороты на тряпки.

Но Эгвейн потребовала себе темно-красное облачение с умыслом. В Белой Башне сестры придерживались давнего обычая носить цвета лишь собственной Айя, и подобная практика только усугубляла раскол. Хоть и хорошо испытывать гордость от принадлежности к определенной Айя, но опасно брать за правило не доверять тем женщинам, которые носят другие цвета.

Как Амерлин, Эгвейн представляла все Айя. Сегодня красный цвет символизировал для нее многое. Предстоящее воссоединение с Красной Айя. Напоминание о расколе, который должен быть преодолен. Символ той крови, что еще прольется, – крови славных людей, которые будут сражаться во имя защиты Белой Башни.

Крови мертвых Айз Седай, меньше часа назад обезглавленных по приказу Эгвейн.

Суан отыскала оставленное Эгвейн кольцо Великого Змея – как же здорово снова носить его на пальце.

Над головой нависало свинцово-серое небо, в воздухе явственно пахло землей, кругом шумел охваченный суматохой и полный жизни лагерь. Женщины торопливо стирали одежду, словно не успевали собрать своих подопечных на празднество. Послушницы бегали – в буквальном смысле бегали – с одного урока на другой. Тут и там стояли Айз Седай, сложив руки на груди и готовые опалить взглядом любую, кто вздумает замешкаться.

«Они чувствуют напряжение этого дня, – подумала Эгвейн. – И ничем не в силах помочь, а только сами волнуются».

Минувшая ночь, в которую произошло нападение шончан. Последовавшее затем возвращение Амерлин, которая все утро потратила на очищение Айз Седай. А сейчас уже миновал полдень, и гремят барабаны войны.

Эгвейн сомневалась, что лагерь самого Брина в таком же состоянии. Его люди готовы к атаке; скорее всего, он мог бы начать штурм Башни по первому же указанию, в любой из дней осады. Исход этой войны определят его воины. Эгвейн не придется отправлять в битву Айз Седай, исхитрившись обойти их клятвы не использовать Силу для убийства. Они будут ждать здесь, дабы явиться лишь для Исцеления.

Или до тех пор, пока в сражение всерьез не вступят сестры из Белой Башни. Да ниспошлет Свет Элайде мудрость не допустить подобного. Если Айз Седай обратят Силу друг против друга, то воистину это будет черный день.

«А разве может этот день стать еще чернее?» – подумала Эгвейн. Многие Айз Седай, мимо кого она проходила, взирали на нее с почтением, благоговением и даже с долей ужаса. После долгого отсутствия Амерлин вернулась. И за ней явились правосудие и смерть.

Более пятидесяти Черных сестер были усмирены, а затем казнены. При воспоминании об этих смертях Эгвейн становилось дурно. Шириам, когда пришел ее черед, казалась почти умиротворенной, хотя вскоре, отчаявшаяся и плачущая, она принялась сопротивляться. Она призналась в нескольких ужасных преступлениях, будто надеясь добиться помилования своей готовностью обо всем рассказать.

Голова Шириам легла на плаху и была отрублена так же, как и в случае с остальными. Эта картина всегда будет живо стоять перед глазами Эгвейн: ее бывшая хранительница летописей, чья голова прижата к пню, а голубое платье и огненно-рыжие волосы внезапно заливает теплый золотистый свет, когда лучик солнца пробился сквозь возникшую на краткий миг прореху в тонком слое облаков. И серебристый топор, опускающийся на ее шею. Может, Узор окажется более милостив в следующий раз, когда ей снова позволено будет стать нитью в плетении грандиозного гобелена. А может, и нет. Смерть – не спасение от Темного. Ужас, охвативший Шириам в последние ее мгновения, свидетельствовал, что об этом-то, вероятно, она подумала, пока опускался топор.

Теперь Эгвейн в полной мере понимала, как могут смеяться Айил над обычными побоями. Да лучше бы ее несколько дней избивали палками, чем необходимость отдать приказ о казни женщин, которые ей нравились и с которыми она вместе работала!