Григорий Шелихов

сковырнись в яму английскую или бостонскую, если и бриллиантами

выложат... Неисповедимы пути господни - своя у Руси дорога, и

передовых на ней - придет и на то время - народ вспомнит...

Шелихов обнял Державина и от души расцеловался, забыв о том, что

охлаждало их отношения в последние дни. Старик Аристарх с непокрытой

головой, забывая место за спиной господина своего, неотступно топтался

около Григория Ивановича и, желая поддержать под локоток сходившего с

крыльца морехода, почти повис на его руке.

- Прощай, Архип Сысоевич! Прощай, милый! Спасибо за попечение о

здравии моем, за постель пуховую, ограждение от Алчесты алчного, -

усмехнулся мореход и, целуя, схоронил в охапке под белой медвежьей

шубой сухонькую фигуру старика.

- Прощай, Григорий Иваныч! Прощай, орел наш и жалелец! Не

довелось послужить тебе верой-правдой... Вовек не забуду. Не придется

уж, видно, встренуться, к могиле идем, - шептал старик, давясь

набившейся в рот шерстью. Он не допускал и тени мысли, что ему

придется на полтора десятка лет пережить сибирского богатыря.

- Чем ты приворожил их, Григорий Иваныч? - недоуменно оглядывал

сгрудившуюся вокруг собственную челядь Державин.

- Русские люди! В духоте живут, не ко мне - к жизни тянутся, -

неопределенно отозвался мореход. - Счастливо, Гаврила Романович!

Прощевайте, мужики и девки! - поклонился на стороны Шелихов,

усаживаясь в возок.

Через полчаса подобный катящейся снежной глыбе возок морехода

выехал на Вологодский тракт, древнюю дорогу новгородских ушкуйников в

земли чуди белоглазой, оставляя за собой последние черные избы

столичной окраины на Охте.

В первый же день к вечеру остановились ночевать в Заозерье,

отъехав верст сто двадцать от столицы.

Задержавшись на день по торговым делам в Хлынове, недавно

переименованном в Вятку, у знакомого купца Зимина, Григорий Иванович

тронулся в путь и в двадцатых числах марта въехал в Пермь. Тогда она

начинала отстраиваться на месте строгановского медеплавильного завода,

на горе Егошихе, - маленький, погруженный в зимнюю спячку городок

между раскидистых вековых елей и сосен.

Дальше ехать было легче и проще. Начиная с Ирбита сколоченное

Шелиховым американское компанейство, в которое входили

усть-сысольские, Соли Вычегодской, тюменские, селябинские* и других

попутных городов купцы, четвертый год содержало, расходуя немалые по

тем временам средства, собственные заезжие дворы на каждые

приблизительно пятьсот верст пути от Иркутска до Ирбита. Русские

корабли тогда еще не отваживались на кругосветные плавания, на что

толкал их Шелихов, ежегодно посылая во все присутствия докладные и

челобитные. Часть товаров компании, добытых в Сибири, а главное на

Алеутах и в Америке, а также и переторожкой с Китаем через Кяхту, шла

сухопутьем, в сопровождении доверенных приказчиков, на богатые и

прославленные в то время уральские ярмарки и с них - на Москву и

Петербург. (* Челябинск тогда звался Селябой.)

С Урала, тогдашней единственной всероссийской кузницы, - тульские

и олонецкие заводы в ту пору заглохли, - везли железо, чугунное литье,

корабельную парусину, пеньку, канаты и веревку, в пути догружались

мукой, крупами, салом и обозами в двести, пятьсот, тысячу саней или

телег - летом ходили реже - довозили все до Иркутского, меняя в пути

десятки полозьев и колес. Из Иркутского на шаландах, вьючных лошадях,

оленях и собачьих нартах, смотря по времени года, вытягивали

тысячепудовые грузы к Охотскому, единственному тогда, если не считать

еще нескольких рыбачьих гаваней, русскому порту на азиатском прибрежье

Великого океана. Доставка грузов по этому пути в иные годы обходилась

до одиннадцати рублей с пуда. Так связана была в те годы Россия с

приобщенной к ней Шелиховым американской землей.

Сказкой, легендой, не менее удивительной, чем поход древних

аргонавтов за золотым руном или великие плавания Христофора Колумба,

открывшего Караибские острова, звучат в этом свете подвиги, мужество и

могучая сила русских землепроходцев, добравшихся до побережья Великого

океана и с его груди высадившихся и построивших первые русские избы на

противоположных берегах далекой Америки.

Перевалив через Урал и катясь в бесконечных дорожных

думах-дремоте сибирской равниной по старому Колыванскому тракту, - он

тогда еще не был упразднен, хотя уже и налаживалась правительством

многострадальная "Владимирка", - мореход в тысячный раз перебирал в

памяти все разговоры, которые он вел с разными влиятельными особами за

время своего пребывания в столице.

"Народ не хозяин своему дому. Сто пятьдесят лет назад Михаил

Стадухин, колымский добытчик, в Соли Вычегодской роженный, сумел

добраться до Курилов и заложил на Сахалине русский острожец...

Поддержали его? Нет. Проглядели - некогда было: Степан Разин на Москву

боярскую тогда поднялся... Хорошо! Пришло время Петра. Петр Алексеевич