Шелихову, что грек, как управитель русских поселений в Америке,
привлечет к этим поселениям симпатии самого Безбородко. А Безбородко
ведает канцелярией прошений на царское имя. Через эту канцелярию рано
или поздно предстоит пройти и Шелихову. Да и кто знает - может быть,
здесь откроются симпатии и самой государыни, особенно благосклонной к
босфорским верноподданным.
Так или иначе договор между Шелиховым и Деларовым был заключен
без согласования с компанионами. Деларов принял на себя обязанности
передовщика и морехода на время плавания, а по прибытии в Америку -
должность главного управителя, с жалованьем по три тысячи рублей в год
и долей в промысле в четыре валовых пая.
- Ежели, от чего боже сохрани, за присталью лошадей или же по
каким другим причинам вся следуемая в Америку кладь после Троицы, к
двадцатому числу июня, в Охотскую область не прибудет, разорви наш
контракт, Истрат Иванович, и считай, что, коль этого не сделаешь, не
премину на всю Сибирь непригодность твою ославить, - бесцеремонно
прервал Шелихов при своем отъезде в Охотск разглагольствования
Деларова об опасностях плавания в Эгейском и Черном морях. - Приравнял
свои лужи к Восточному океану! "Промедление смерти подобно", говаривал
великий государь Петр Алексеевич, а мне непременно сего лета надобно
подкрепить припасами компанию...
Заручившись содействием Селивонова на выдачу с охотских казенных
складов необходимого заморским поселениям провианта и снаряжения -
якорей, меди, смоленых корабельных снастей, - Шелихов не решился
доверить получение их по ордеру новоназначенному управителю. Шелихов
знал, с кем Деларову придется иметь дело в Охотске. Там Кох. Этот Кох,
можно не сомневаться, сумеет отправить самонадеянного грека за океан с
пустыми руками, а ордер с кляузной отпиской о причинах невыполнения
вернуть в Иркутск. Единственным виновником гибели русских людей,
оставленных на американских островах и материке, в глазах
современников и потомства останется тогда Григорий Шелихов.
Под влиянием этих мыслей, не считаясь с тем, что при тяжбе с
компанионами ему надо быть в Иркутске - собственное благосостояние его
висит на волоске, - Григорий Иванович решил бросить все и ехать в
Охотск, чтобы лично наблюсти за снаряжением "Святителей" и отправкой
корабля в обратное плавание. Деларов же, как условились, должен был
выйти спустя две недели, на спаде паводка Ему поручалась доставка
тяжелого груза, главным образом соли. Соль была заготовлена еще в
Усть-Куте. Ринувшись тогда по следам ледолома, Шелихов не рискнул ее
взять с собой, боясь подмочить и испортить, - достаточно труда и
усилий пришлось затратить на сбережение одного только пороха, зашитого
в кожаные мешки, втиснутые в двухпудовые бочонки.
До Охотска Шелихов добрался лишь в начале июня, преодолев
неистовую ярость и препятствия таежной и тундровой сибирской весны. В
Охотске он привел в порядок и спустил на воду простоявший зиму на
стапелях корабль. С нарастающим нетерпением мореход стал поджидать
человека, которому доверял свою открытую землю.
О прибытии Шелихова тотчас же узнал асессор Готлиб Кох, уже
утвердившийся в должности коменданта Охотского порта. Кох даже воссиял
от удовольствия - Шелихов опять очутился в его руках: надо уж теперь
как следует поприжать купчишку, не поделившегося тогда добычей.
- За вами должок, Григорий Иваныч, - ехидно заметил Кох, когда
Шелихов пришел в портовую канцелярию и подал ему бумагу с какой-то,
как думал Кох, просьбой.
- Ежели заслужите, отдать не откажусь, - спокойно ответил
мореход. - Токмо в этот раз я не одолжаться пришел. Его
высокопревосходительство генерал-поручик Иван Варфоломеевич Якобия
поручает вам для моего судна, отправляемого в Америку... - и не
удержался усилить впечатление, - во исполнение монарших
предначертаний! - выдать по казенной цене пятьсот пуд муки ржаной,
якорей восемьдесят пуд, меди красной в котлах и в листах сорок пуд,
снастей в стренгах и в спуске мелком двести пуд. Прочтением прочих
мелочишек затруднять вас не буду...
Кох даже рот раскрыл от изумления. Ткнулся в ордер - на ордере
подпись Якобия.
О какой-то необыкновенной перемене обстоятельств, неведомой и
непонятной Коху, говорил и внешний вид морехода. Кох видел, как
Шелихов нарочито медленно извлекал из глубокого отворота рукава
кафтана темно-зеленого сукна бумажку. Кафтан этот фасонный Григорий
Иванович заготовил в Иркутске по образцу формы, сохранившейся в
русском флоте еще с петровских времен. Бросался в глаза и кортик,
длиной в половину палаша. "Морской разбойник, а не купец. Такого,
пожалуй, и не обстрижешь", - подумал разом поблекший Кох. Но, вспомнив
расшитый золотом мундир и преувеличенные собственным воображением
полномочия Биллингса, все же решил не сдаваться.
- Все, что в амбарах имеется, - сказал он, - капитан Биллингс за
собой оставил для надобностей...