Григорий Шелихов

окружали четыре-пять сотен деревянных изб. Каждые пять лет Якутск

выгорал наполовину или дотла и заново отстраивался руками "ермацких

детишек", из среды которых вышли отважные русские землепроходцы

семнадцатого века: Семейка Дежнев, Михаил Стадухин, Василий Поярков,

Владимир Атласов. Руки этих людей каждый раз упорно подымали из пепла

городок. Сердца славных удальцов были всегда устремлены на морские

пути, и открыватели неведомых земель проходили из Ледовитого океана в

Тихий, на Камчатку, Курильские острова и северо-западное побережье

Америки.

На весь город было единственное каменное строение - гостиный

двор, с тесными лавками-норами местных и наезжих купцов. С башен

города в ясный морозный день было видно, как, позолоченные солнцем,

выступали на севере безыменные шапки верхоянских предгорий, откуда

жители острога постоянно ждали набегов воинственных чукчей и тундровых

якутов-кочевников.

Через горы отбросов и нечистот, отмечавших границы дворов

беспорядочно разбросанных изб, Шелихов со своей ватагой добрался до

дома купца Шебалина, поставленного в отличие от других домов острога в

два этажа, причем нижний, с подслеповатыми оконцами, затянутыми

оленьим пузырем, едва выглядывал из земли.

У крыльца стояли долгие колымские нарты, а на приколе около нарт

расположилась упряжка - девять крупных псов, свирепость которых

подчеркивали редкие в собачьем роду белые глаза, характерная

особенность лучших на севере ездовых собак колымского помета.

Псы без лая вскочили, ощерились и, сверкая волчьими клыками,

сбились в кучу, как бы предупреждая о том, что прохода в избу, где

сидит их хозяин, нет.

- Вот удача! Знакомые песики, у Луки Иваныча Баранов гостюет, -

обрадовался Шелихов, останавливая своих ватажников, растерянно

искавших глазами вокруг себя кол или палку. - К Александру Андреевичу

белоглазые волки все равно никого в избу не допустят, я-то их знаю...

Эй, хозяева! - крикнул Григорий Иванович.

Выскочившая на крыльцо кортомная девка-якутка ничего не могла

поделать с псами. Они не обращали внимания на ее окрики, пока на

крыльце не появился в сопровождении хозяина дома владелец упряжки

Баранов, сухой и бледный человек среднего роста. В острых глазах его

искрилась веселая насмешка.

- Григорий Иваныч, каким ветром тебя занесло? - приветствовал он

морехода. - Входи, входите, не тронут, - сказал Баранов, бросая

довольный взгляд в сторону мгновенно унявшихся псов. - Лежать,

Добрыня! - прикрикнул он на недоверчиво заворчавшего вожака упряжки.

- Вниз, в трапезную, в трапезную, с дороги, чать, голодны и

холодны, - пропускал мимо себя гостей Лука Иванович Шебалин. - Для

встречи гостя дорогого Александра Андреевича у меня и пельмеши мясные

и рыбные, и гуси-лебеди, и рыбка всякая, а тут бог вдвое радости

послал - Григорий Иваныч, сердечный друг, с добытчиками своими

прибыл... Эй, хозяйка, встречай гостей! - весело суетился Шебалин.

В полуподвальном этаже дома ватажники Шелихова покрестились на

невидимые лики угодников, занимавшие восточный угол трапезной, и

уселись за огромный длинный стол.

- Кушай, пей, гости столичные иркуцкие, да не судите, ежели, на

отшибе живучи, не угодили в чем! - ласковым баском гудел Шебалин,

обходя стол с баклажкой морошковой настойки, не зная, чем еще

потчевать нежданно нагрянувших гостей. - Пой, пляши, дым коромыслом!

На сей земле одночас живем, братцы... Гу-ля-ай! - радостно сиял

захмелевший хозяин.

Шелихов был необычайно рад встрече с Барановым, купцом-кочевником

исконного русского типа. Следуя своей страсти к передвижению и новым

дорогам, Баранов заложил несколько факторий среди отдаленнейших

народцев Сибири - на Чукотском полуострове и ниже - на берегах

своевольной в горах реки Анадырь. В давних разъездах по Чукотке и

Камчатке Шелихов убедился, каким уважением и доверием пользуется имя

Баранова.

Несколько лет назад Баранов в компании с немцем Лаксманом,

"минералогическим советником кабинета ее величества", основал в

Иркутске первый в Сибири по времени стекольный завод. Перед самым

отъездом из Иркутска Шелихов между делом узнал, что Лаксман, ссылаясь

на постоянное отсутствие Баранова и какие-то неупорядоченные между

ними денежные счеты, возбудил в канцелярии генерал-губернатора дело о

передаче ему завода в единоличное ведение.

- Дело решенное, Александр Андреевич, из верных рук знаю! -

сказал Шелихов, отставляя чашку с настойкой. - Заведение твое отдал

немец Якобии немцу Лаксману. Невмоготу нам, русским людям, с немцами

дела вести. Бить мы их бивали и побьем еще, если надрбно будет, а в

коммерции немец нас кругом пальца обведет... Не серчай на меня за

докучную весть, а только через нее господь бог нас одной веревочкой

связал...

- Так уж и связал? - улыбнулся Баранов.

- Связал, крестом клянусь, навек связал! - горячо воскликнул

Шелихов. - Наслал на тебя и связал: такой человек, как ты, Александр