Григорий Шелихов

деловым человеком, - сколь долго вы думаете пробыть в Америке? Как

представитель интересов... - Бентам замялся, - Гудзонбайской

компании... мы...

- ...пришли на Аляксу позже русских, а есть тоже хотим! -

договорил за него Шелихов. - Что же, мы супротив того не пойдем,

ставьте домы и хозяйничайте...

- Прекрасно сказано! Ха-ха! Значит, по рукам? - удовлетворенно

загоготал Бентам, довольный легко и быстро одержанной, как он думал,

победой. - Мы хотим договориться о взаимной пользе и деловом

купеческом сотрудничестве.

- Почему не договориться - места для всех хватит, уживемся: и

худой мир лучше доброй ссоры, - подтвердил Шелихов и встал, решив

оставить последнее слово за собой. - Прошу прощения: заботы призывают,

не своей охотой прерываю беседу...

Меневский так долго и длинно переводил его реплику, а глаза

Бентама так оживились, что мореходу стало ясно: толмач - отличный

осведомитель и рассказывает о столкновении с храпами, о затруднениях в

погрузке, о чем он, конечно, сразу же пронюхал при высадке на берег.

- Я, кажется, смогу вам представить еще более убедительное

доказательство выгод взаимной дружбы, - выслушав Меневского, сказал

Бентам после минутного раздумья. "Угадал, - оказывается, мне и толмач

не надобен!" - самодовольно подумал Шелихов. - Вы дадите мне

корабельного мастера, лес и десяток плотников поставить новые мачты, а

я, - продолжал Бентам, - я передаю в ваше распоряжение пятьдесят

человек из моего экипажа до окончания погрузки.

- Не осилят... лихие буруны, - счел нужным заметить на это

Шелихов, чтобы прикрыть, как он обрадован предложением, позволяющим

ему выйти победителем из столкновения с охотскими варнаками,

вознамерившимися заставить его плясать под свою дудку.

Когда на следующий день старик Кузьмин поднялся на искалеченный

клипер Бентама в окружении своих плотников-устюжан, вооруженных

единственно заткнутыми за кушак топорами, полковник, выйдя к ним

навстречу в расшитом всеми цветами радуги мундире, был неприятно

удивлен бедностью их снаряжения.

- Шелихов, как и следовало ожидать, обманул нас, прислал людей

дрова колоть...

- Скажи ему: пусть за нас не болеет, чем работать будем, - с

сердцем отозвался Кузьмин, когда Меневский спросил старика, справится

ли он с восстановлением рангоута судна одними топорами. - Его дело

принять или охулить нашу работу...

Кузьмин в сопровождении своей безмолвной команды внимательно

осмотрел повреждения судна, дважды прошагал по его длине и ширине,

прикинул веревочкой объем застрявших в гнездах комлей мачт и, не задав

ни одного вопроса хозяину, съехал на берег со всеми своими

"дроворубами", ничем не обнаружившими интереса к предстоящему делу.

Светлобронзовые канаки и желтые малайцы из экипажа "Леди Анна

Бентам" даже в трудных условиях Охотска оказались превосходными

грузчиками. Инстинктом людей, рожденных на море, они успешно

преодолевали каменные западни охотского бара. Шелихов был в восхищении

от их четкой, слаженной работы - в три дня беспорядочно сваленные на

берегу грузы были переброшены на "Святителей", а он избавлен от

унизительной, а может быть, и роковой необходимости задержать отпуск

корабля в Америку и отсрочить свой отъезд в Иркутск и предстоящую

поездку в Петербург, от которой ожидал решения судьбы всего дела.

Перед самым отходом "Святителей" Шелихов убедился, что

затруднение в людях для пополнения экипажа корабля и подкрепления сил

оставленных в Америке промышленников все же стоит перед ним без

надежды на благоприятное разрешение: храпы не показывались и ничем не

обнаруживали прежнего намерения переселиться в Америку.

- Сходи в кабак, прихвати с собой Захарыча, - подозвал Шелихов

Деларова, метившего оставленные на берегу тюки и ящики, - объяви

дуракам, что сегодня до вечера последние контракты подписываю. Кто

поутру, скажи, с остаточной ходкой на "Святителей" с записью не

явится, - Шелихов махнул рукой, - пусть на себя пеняет, а я обойдусь,

за уши к говядине тащить не буду...

Храпы отсиживались в кабаке Растопырихи. С чувством острой злобы

смотрели они на непереносимое зрелище, как чужими руками производилась

погрузка, и еще более тягостно и обидно становилось от сознания своего

бессилия сломить торжество купеческого кулака. Поэтому, когда Деларов

и Пьяных появились в кабаке, храпы встретили их с едва сдерживаемой

враждебностью.

- Отстань, Захарыч, наскучило! - послышались нарочито равнодушные

голоса храпов, едва Пьяных начал рисовать им выгоды, если они примут

предложение Шелихова. - Вот как сыты байками твоими!.. Раскрылись наши

глазыньки на хозяина твоего! - сказал находчивый на слово и жест

Неунывайка, промяв себе руками горло, а потом и протертые на заду

штаны. Круто вдруг повернулся к Деларову и совсем уже злобно

прикрикнул: - А ты, купчина, и вовсе говорить не моги, уноси ноги,

пока цел!..