Григорий Зиновьев. Отвергнутый вождь мировой революции

Другое ограничение — прием в партию. Разве у нас прием в партию проводится демократически? Нисколько... Мы ввели серьезные ограничения, да еще и по классовому признаку...

Третье ограничение — стаж. Мы ввели для важнейших должностных лиц нашей партии — секретарей губкомов, укомов, председателей губпрофсоветов и т. п.

определенный стаж. Вяжется ли это с рабочей демократией? Не вяжется... По рабочей демократии кого захотели, того и выбрали...

Четвертое ограничение — мы ввели утверждение секретарей соответствующей высшей инстанцией. Хорошо это с точки зрения священных принципов демократии? Нет, никогда не годится...

Пятое ограничение — Красная армия... Можно ли построить армию, последовательно проводя в ней принцип рабочей демократии? Конечно, нельзя...

Наконец, еще одно ограничение, и притом самое серьезное — образование фракций внутри одной партии. Относится ли это к рабочей демократии, да или нет? Да, относится... Надо признать, что целый ряд критиков ЦК партии, требующий свободы дискуссий внутри партии, имеет в виду не столько эту свободу, сколько свободу группировок и фракций, а это не одно и то же. Образование организованных групп, фракций внутри партии непременно приводит к образованию параллельных правительств, а всякая раздвоенность в такой обстановке есть гибель пролетарской диктатуры».

И еще раз вернулся к главной теме. «Часто говорят, — заметил Зиновьев, — когда решение вопроса идет снизу вверх, это рабочая демократия. Но если возможна только формула “снизу вверх”, то это будет неправильно, не по-марксистски. Нужно, чтобы было и снизу вверх, и сверху вниз».

Завершил же Зиновьев доклад предупреждением: «Мы переживаем момент, когда необходимо принимать серьезнейшие меры, чтобы партия не дала крен, не позволила бы себе вести демагогическую дискуссию по платформам. То, что нужно, мы поправим. Но пусть наш ЦК, который руководит партией при отсутствии учителя (Ленина — Ю. Ж. ) в труднейшей обстановке, знает, что легкомысленных колебаний не будет, что демагогических преувеличений не будет»³⁶².

Так Зиновьев попытался показать комвузовцам порочность главного требования оппозиции — рабочей, она же внутрипартийная, демократии. Однако, убедившись в бесплодности своих софизмов (а что еще он мог предложить? ), посчитал необходимым немедленно сообщить о том Сталину.

«Прочитавши записки свердловцев (прилагаю), — писал он, — вижу, что дело хуже, чем я думал. Университет взбаламучен. Ряд элементов злобных и злостных, куча сплетен и легенд. Большое озлобление против ЦК (против меня особая кампания, как водится). Группа Преображенского, видимо, сорганизовалась и действует по всей Москве. Свердловцы могут наделать больших бед в московской организации. Нужны серьезнейшие меры в отношении московской организации, иначе будет поздно... Иначе Москва ускользнет из наших рук. Это срочно»³⁶³.

Секретарь ЦК КП Украины Д. З. Лебедь также сообщил Сталину: «Информация, идущая окольным путем из Москвы, подхватывается здесь и используется. В частности, ведутся разговоры о дискуссии в Свердловске, где якобы Зиновьева не захотели слушать и т. п. »³⁶⁴.

Следующий доклад Зиновьева на ту же тему — 1 декабря, на 19-й Петроградской губернской партконференции, прошел спокойно. Возможно, потому что там знали его достаточно хорошо, да и в выступлении он был не столь категоричен.

«Быть может, — начал он выступление, — я действительно допустил некоторую ошибку, назвав свою статью, послужившую предметом дискуссии, “Новые задачи нашей партии”.

Ряд оппонентов указал, что эти задачи, в сущности говоря, старые, еще не разрешенные, и что поэтому заголовок не совсем соответствует содержанию. Я говорю — может быть, что в значительной степени или в некоторой степени верно. Дело идет не столько о новых задачах, сколько о проведении старых задач в новой обстановке. Чтобы быть совершенно точным, нужно было сказать: дело идет о современных задачах партии. Новые они или старые, пусть разберутся впоследствии».

О каких же нерешенных еще задачах говорил Зиновьев? «В связи с НЭПом, — указал он, — у нас, по-моему, намечаются, в общем, два искривления, два неправильных взгляда на саму сущность партии. С одной стороны,.. смотрят часто на партию просто как на подсобное учреждение... Другие ударились в другую крайность. Смотрят на партию как на некий свободный дискуссионный клуб, как на парламент мнений... Ни то, ни другое неверно».

Поэтому, продолжал Зиновьев, «мы ставим сейчас вопрос об оживлении партийной работы, об оживлении внутрипартийной демократии». Пояснил и то, почему же они стали вдруг актуальными: «Процесс деклассирования пролетариата прекратился... Партия очистилась, стала лучше, более пролетарской по составу, по уровню».