Григорий Зиновьев. Отвергнутый вождь мировой революции

На одном из далеко не первых допросе Николаев, не очень понимая, что говорит, заявил: на его решение убить Кирова до некоторой степени повлияло общение с давними товарищами по работе в комсомоле. С Н. Н. Шатским — исключенным за участие в «ленинградской оппозиции» из партии еще в 1927 году. С И. И. Котолыновым — студентом Политехнического института, прежде членом ЦК ВЛКСМ и исполкома Коммунистического интернационала молодежи. Со многими иными.

За такими «показаниями» тут же последовали аресты всех, кого назвал Николаев. Тех, кто на допросах беспечно рассказывал о том, что и не думали скрывать — о своих прежних, довольно давних знакомых, работавших в Ленинградском губкоме партии, в Северо-Западном бюро ЦК РКП(б). Среди прочих прозвучала фамилия А. М. Гертика. Уже переехавшего в Москву, трудившегося помощником управляющего Объединенным научно-техническим издательством.

Гертика арестовали 8 декабря и практически сразу узнали от него о его «связях». О тех, с кем он прежде работал в Ленинграде и остался в приятельских отношениях, время от времени встречался. С И. П. Бакаевым — в 1923-1924 годах председателем Петроградской губернской контрольной комиссии, активным участником «ленинградской оппозиции», в дальнейшем занявшим пост управляющего арматурной сетью Главэнерго наркомата тяжелой промышленности. С Г. Е. Евдокимовым — в 1923-1924 годах заместителем председателя Петросовета, то есть Зиновьева, с 1925-го — секретарем Ленинградского губкома партии, в 1926-м — секретарем ЦК ВКП(б), членом Оргбюро, одним из лидеров «ленинградской оппозиции», затем начальником главного управления молочно-жировой промышленности наркомата пищевой промышленности. Другими бывшими руководителями парторганизаций Ленинграда.

Теперь предварительное следствие, которое весьма умело и профессионально вели заместитель наркома внутренних дел Я. С. Агранов, начальник экономического отдела (ЭКО) НКВД Л. Г. Миронов, заместитель начальника секретно-политического (СПО) отдела НКВД Г. С. Люшков, стало больше всего напоминать то, что называют эффектом домино. Чуть ли не каждый новый допрос давал новые фамилии, которые, в конце концов, замкнулись на Зиновьеве.

14 декабря его фамилия впервые появилась в протоколах допросов, а через день за ним пришли. Григорий Евсеевич, не чувствуя за собою никакой вины, тут же написал Сталину:

«Сейчас (16 декабря в 7 1/2 вечера) т. Молчанов (начальник СПО — Ю. Ж. ) с группой чекистов явился ко мне на квартиру и производит у меня обыск.

Я говорю Вам, товарищ Сталин, честно — с того времени, как распоряжением ЦК я вернулся из Кустаная, я не сделал ни одного шага, не сказал ни одного слова, не написал ни одной строчки, не имел ни одной мысли, которые я должен был бы скрывать от партии, от ЦК, от Вас лично. Я думал только об одном — как заслужить доверие ЦК и Ваше лично, как добиться того, чтобы Вы включили меня в работу.

Ничего, кроме старых архивов (все, что скопилось за 30 с лишним лет, в том числе и годов оппозиции), у меня нет и быть не может.

Ни в чем, ни в чем, ни в чем я не виноват перед партией, перед ЦК, перед Вами лично. Клянусь Вам всем, что только может быть свято для большевика, клянусь Вам памятью Ленина.

Я не могу себе и представить, что могло бы вызвать подозрение против меня. Умоляю вас поверить честному слову. Потрясен до глубины души»⁶⁹⁶.

И действительно, Зиновьев не мог догадываться, что следствие, руководимое Аграновым, решило принести его в жертву своим амбициям. Своему устремлению значительно расширить заговор тех, кто якобы готовил убийство Кирова. Создав — но только на бумаге — два подпольных террористических центра. Один — «ленинградский», включающий уже арестованных четырнадцать человек вместе с Николаевым. Другой — «московский», во главе с Зиновьевым и Каменевым.

Потому-то Зиновьева все же арестовали и на следующий день, 17 декабря («Красной стрелой»? ) доставили в Ленинград, где следствие продолжилось. А 20 декабря Григория Евсеевича практически автоматически исключили из партии, так как существовавшие неписаные правила не допускали отдачи под суд члена ВКП(б).

Только через три недели после выстрела в Смольном, 22 декабря, центральные газеты страны опубликовали сообщение «В наркомате внутренних дел СССР». Оно информировало, что предварительное расследование убийства Кирова завершено и дело передано в Военную коллегию Верховного суда СССР. Отмечало весьма важное: «Убийство Кирова было совершено Николаевым по поручению террористического подпольного ленинградского центра». Иными словами, виновными сделали нисколько непричастных к преступлению четырнадцать человек, проживавших в Ленинграде, в давние времена работавших с Николаевым в комсомольских и партийных организациях.

А что же ждет уже арестованных москвичей? То же самое или нечто более страшное?