Григорий Зиновьев. Отвергнутый вождь мировой революции

Перейдя от общего к частному, Зиновьев подробно, цитируя имевшиеся у него документы, рассказал об интригах, сопровождавших так называемое «дело ленинградской оппозиции». Заметив начинавшийся шум в зале, напомнил Янсону и Ярославскому, что «они присутствовали на всех заседаниях “семерки”». Товарищ Куйбышев был действительным членом, а они были почетными членами. Теперь они говорят о том, что они ловят фракцию и изображают дело так, будто бы все дело началось со вчерашнего дня.

Я, конечно, не располагаю сейчас точными данными насчет того, в каких формах продолжается фракционное существование нынешнего руководящего центра, но я не сомневаюсь ни одной минуты в том, что он существует, и вы это прекрасно знаете. Мы знаем, что, как Луна делается в Гамбурге, так и резолюция товарища Куйбышева относительно товарища Лашевича и других делается в кабинете товарища Сталина».

Разоблачая закулисные интриги в ПБ, Зиновьев отважился сообщить и о том, при каких обстоятельствах Сталин начал поддерживать Бухарина, переметнувшись к «правым».

«Когда в октябре 1925 года, — рассказывал Зиновьев, — на фракционном пленуме настроение было такое же, как сейчас, почти до рукопашной доходило, когда фракционной “семеркой” было запрещено напечатать две статьи Надежды Константиновны, направленные против правого уклона, мы все еще думали, что Сталин вместе с нами это провалит. Мы думали, что Слепкову (ученик и последователь Бухарина, в 1925 году член редколлегии журнала «Большевик», куда Крупская направила свои статьи — Ю. Ж.) должен быть дан отпор, что будет принята резолюция против Слепкова. Но назавтра Сталин положил эту резолюцию на голенище сапога и ни слова не позволил сказать насчет Слепкова».

Приведя еще несколько подобных примеров, Зиновьев обобщил: «Та политическая линия, которая предложена и проведена товарищем Сталиным на 14-м съезде, политически оказалась неправильной».

Завершая выступление, Зиновьев вновь атаковал Сталина:

«У меня было много ошибок за мою партийную деятельность. Первая моя ошибка, 1917 года, всем вам известна… Ошибка моя 1925 года вот в чем заключается…

Владимир Ильич сделал три предостережения против товарища Сталина. Первое предостережение в его завещании, которое всем известно и которое, надеюсь, будет здесь оглашено… “Снимите товарища Сталина с генерального секретаря”… Он говорил о том, чтобы снять не из Политбюро, а с генерального секретаря.

Второе предостережение товарищ Ленин сделал в форме письма по национальному вопросу, где… предостерегал партию против политических ошибок товарища Сталина и Серго (Орджоникидзе — Ю. Ж. ). А третье предупреждение заключалось в том, что в начале 1923 года Владимир Ильич в личном письме товарищу Сталину рвал с ним товарищеские отношения».

Ну, и где же тут ошибки самого Зиновьева? По его словам, в том, что он не прислушался к предупреждениям вождя. Голосовал за то, чтобы Сталина оставили на посту генерального секретаря, настоял на сокрытии от партии «Завещания» Ленина и его статьи по национальному вопросу — «К вопросу о национальностях или об “автономизации”». Но покаяние Зиновьева выглядело как возможность лишний раз обвинить Сталина, но только не самому, а словами Ленина.

Выступление Зиновьева продолжалось почти час, и все это время он стремился, как и его соавторы по декларации, сделать ответственным за все, с его точки зрения, негативное в жизни партии и страны только Сталина. Почему? Да прежде всего потому, что посчитал его отступником, ренегатом. Предавшим интересы «левых». Ведь не случайно обмолвился — «Мы все еще думали, что Сталин вместе с нами…»

И все же Зиновьев — видимо, взыграла совесть — не стал до конца придерживаться групповой линии. Сначала намеком упомянув правый уклон, затем прямо, назвав по имени Слепкова, всем известного как послушный исполнитель воли Бухарина, вспомнил об основных противниках. Тех, кто отвергал необходимость начинать индустриализацию, кто защищал крестьянство. Вернее, тех из них, кто прислушался к призыву Бухарина «Обогащайтесь» и начал богатеть с каждым новым урожаем.

Перед тем, как сойти с трибуны, Зиновьев назвал своих главных идеологических врагов: «Эволюция Бухарина, Смирнова (А. П.), Томского и ряда других товарищей вполне оправдала то, что говорил товарищ Троцкий — и это указано в тех пунктах, которые приводятся в декларации о вашем сползании в оппортунизм». То есть в беспринципное соглашательство, что в конечном счете выливается в ревизию марксизма.

Только затем бросил в зал суровое предупреждение: «Рабочие в нашей стране разберутся в вопросе, и правда возьмет верх. Сколько бы вы ни кричали, мы будем бороться за. ленинизм, и ленинизм в нашей партии победит»⁴⁹⁹.