Гримус

Виргилий Джонс медленно, с трудом пришел в себя.

– Не о чем беспокоиться, – прошептал он. – Это даже схваткой не назовешь. Безнадежно. Вошь, пытающаяся изнасиловать слона. Я не смог Упорядочить его, не смог изгнать отсюда. И никому из людей это не удастся, по крайней мере в ближайший миллион лет. Это его игра.

– Но где же он? – спросил потрясенный Взлетающий Орел, оглядываясь по сторонам.

– Кто знает, – ответил Виргилий. – Да это и не важно. Он нас больше не тронет. Первый раунд, как бы там ни было, остался за нами. Кто избавит меня от этого надоедливого горфа? – крикнул он, и эта попытка шутить вызвала жалость у Взлетающего Орла.

Что-то случилось с лицом Виргилия Джонса. Последнее поражение не только обессилило его, но и лишило чего-то гораздо большего. Этот Виргилий Джонс вновь стал похож на того человечка, с которым Взлетающий Орел познакомился в прибрежной хижине: такой же неуклюжий, нерешительный и косноязычный. Отважный покоритель Внутренних Измерений исчез, опять скрылся под маской вечного неудачника.

– Виргилий, – вымолвил Взлетающий Орел. – Виргилий. Спасибо вам.

Виргилий Джонс всхлипнул.

И снова потерял сознание.

Пациент и заботливая сиделка поменялись ролями.

Глава 27

Так-то. Когда-то был. Раньше. Гроза титек и филейных частей. Да, я. Они сами шли ко мне. И ублажить их труда мне не составляло. Они приходили ко мне, и я ублажал их. Без труда. Кто-то любил нежности, а кто-то ценил крепкую руку, просил посильнее. Но так или эдак, а главным оставалось внимание, ведь внимание они ценят больше всего – от этого и кончают. Поднимаемся на вершину блаженства. Мягко, осторожно и медленно, на самую вершину. Груди похожи на пару горных пиков-близнецов, сами просятся в руки, вершины их подаются под моими руками. Все мое. Эх, благодать. А что теперь? Сколько я уже не использовал его? Полная атрофия. Похотливый козел, вот ты кто. А раньше, бывало, удержу не знал! Ах, Виргилий, позволь мне подержаться за них! Мнет и тискает, мнет и тискает, а сама вверх-вниз, вверх-вниз. Пожалуйста… пожалуйста, умоляли они, и я ласкал их пару упругих вулканчиков. Большой я был охотник. Что, девица? Меня тоже звать Девственник. Какие могут быть секреты друг от друга у товарищей по несчастью? И как-то раз это сработало. Да. Когда-то мог. Птички. Сначала ворковала, точно черепаховая голубка, мне в ушко, поклевывала мочку, а потом, когда дошло до дела, заквакала, что твоя водяная черепаха. Так-то. Когда-то мог. Раньше бывало. Ах, птицелов, не нужна ли вам такая птичка, как я? Орнитология ничто против секса. Самое подходящее место для перьев – в перине, в подушках, на них так мягко и приятно резвиться. Все о чем я только мог мечтать и о чем не мечтал никогда, обними меня покрепче, пожалуйста, обними! Да. Так-то. Когда-то мог. Раньше бывало. Что только не перепробовал, и так и сяк, и тут и там, даже женитьба не поубавила прыти. Вот чудно-то. Ради удовольствия готов был махнуть рукой на приличия. Удовлетворение похоти растянулось на миллион постелей, разных миров, разных способов сношения, да здравствует разнообразие, виват! я там, где легко можно добыть пилюлек-люлек, где спиралька, туда и мой малыш, и они боготворили меня. Легко. Все в моих руках. Да. Так-то. Когда-то мог. Раньше бывало. С Лив.

Выпей, мой Виргилий. Это вода из ручья .

Съешь, мой Виргилий. Это ягоды с дерева.

Теперь отдохни, мой Виргилий. Помолчи и поспи.

Отдыхай и поправляйся.