ГРИВЕННИК

– Да ты другой башмак-то сними! – радостно сказал он. – Сними, сними! Два башмака – это пара! Точно, точно!

И рассмеялся вдруг Синюков. Малиновыми пятнами пошел, настолько вдруг ему стало хорошо. И голова перестала болеть. И запела душа, как чайник!

… И прошел после этого час. Или день.А может быть, год. Синюков число не записал, потому что его не помнил. Вечер был, это точно. Был стол. Николай тоже был. Сидел как сыч, вообще без башмаков, и слушал бодрый голос Николая:

– Это ежели пара, так что? Непременно ее продавать? Каждой твари вон, тоже, по паре… И тоже на рынок? Тот же самый Платон: гениальнейший же мужик! А ведь тоже выпить любил. Стакан цикуты нальет и… такой тебе тостище завернет! Не войдешь, мол, ни хрена два раза в воду!

Насчет воды Синюков помалкивал, а говорить тосты он не любил. Не любил, и все! С детства водилась за ним такая странность.
Сидел, глотал Синюков из стакана, сколько нальют. И размышлял о сложности бытия и смысле жизни.
Вечер был.
За лохматыми обоями давно уже наругались на три каши вперед. Пришли мужчины, приехали женщины. Игорь Валерианович опять потревожил сливной бачок. Отгудела в трубах вода и ушла, унося воспоминания о Платоне.
А Маргарита Абрамовна из десятой квартиры и в эту ночь не спала. Тоже, старая, что-то чуяла в зыбком июльском воздухе! Водки выпив, уже закурила она какую-то дамскую дрянь. И уже заводила патефон, собираясь слушать Вертинского…

Примечание

* на правах эпитафии.