Гром

— Буду говорить с вами начистоту, — сказал Намнансурэн. — Я халхаский нойон. Несколько лет тому назад приезжал в вашу страну.

— Нам об этом известно. Жаль только, что вы прибыли к нам в неспокойное время и мы не можем принять вас как подобает. В России произошла социалистическая революция. Наше государство отражает сейчас ожесточенные наскоки внешней и внутренней контрреволюции, нам предстоит гигантская работа по восстановлению народного хозяйства, разрушенного многолетней войной, — говорил человек в кожанке.

— У нас в Монголии тоже настали смутные времена, — сказал Намнансурэн. — По правде говоря, некоторые наши ламы и нойоны, стоящие у власти, не понимают, что у вас происходит; отсюда их опасения и страхи. Кое-кто все чаще высказывает различные подозрения насчет политики вашего нового правительства в отношении Монголии. Мы прибыли сюда, движимые единственным желанием: разобраться во всем на месте.

Зампредисполкома сразу понял, что Намнансурэна прежде всего интересует, будет ли новое правительство придерживаться политики царской России, каким оно видит Монголию, как будет строить свои отношения с Китаем, и ответил:

— Мы с уважением относимся к суверенитету Монголии и готовы ее поддержать. Наша политика в отношении отсталых стран будет коренным образом отличаться от захватнической политики царского правительства. Мы придерживаемся совершенно иных взглядов. Разделять наши взгляды или нет — дело самих монголов. Только вы сами можете решить, каким будет ваше государство. Мы же, со своей стороны, готовы сотрудничать с любой страной в целях достижения прогресса и справедливости, о чем советское правительство сообщило правительству богдо-гэгэна[72].

Намнансурэн был поражен и с нескрываемым волнением спросил:

— Вы можете сказать, кому именно было адресовано сообщение?

— Назвать кого-либо персонально мы не можем. Телеграммы были направлены правительству великого хутухты.

— Если дело обстоит таким образом, мне хотелось бы выразить надежду, что в случае нападения на нашу страну китайских полчищ, если нам придется подняться на защиту своей родины, ваша могучая держава окажет нам помощь войсками и оружием, — сказал Намнансурэн.

— Я думаю, наша страна в состоянии оказать вам любую помощь. А какую именно — это может решить только Москва.

— Кто стоит во главе вашего правительства: хан или президент?

— У нас нет ханов. Всеми делами ведает Совет Народных Комиссаров во главе с председателем Совета — Лениным.

— Ваш Ленин — нойон? Какой титул имел он до революции?

— Ленин никогда не был нойоном. Почти тридцать лет он вел легальную и нелегальную революционную деятельность и никогда не был на царской службе.

— Что такое революционная деятельность? Он стремился создать красное правительство? Это чрезвычайно интересно. Считаете ли вы, что наши государства, если каждое будет следовать своим принципам, смогут дружественно сосуществовать друг с другом? — Намнансурэн улыбнулся.

— Еще как смогут! Наше государство никому не навязывает своих воззрений. В любой стране только народ может решить, каких ему взглядов придерживаться.

— Мы полностью доверяем вашим словам. Наши южные соседи собираются напасть на нас, разрушить наши очаги. Не могли бы вы посоветовать, как нам быть?

— Уважаемый нойон! Мы не можем советовать вам: у нас нет достаточного представления о настроении народных масс в вашей стране. Поезжайте в Москву! Мы можем предоставить вам эту возможность.

— Давайте так и сделаем, — с воодушевлением воскликнул Цэнджав.

Намнансурэн задумался.

— Нет! Сейчас мы никого не представляем, а следовательно, не можем ехать в Москву. Надо быстрее вернуться в Да хурээ и не допустить ввода китайских войск… Разыщем телеграммы из России и уже в открытую обсудим все с ламами и нойонами, стоящими у власти. — Намнансурэн вытащил из кожаной сумы красный и голубой хадаки и, развернув, поднес их русским, сказав при этом: — Мы будем молить небо о нашей новой встрече. Желаем вам всех благ и прочного становления вашего государства.

«Почему он преподносит им хадаки разного цвета? — удивился Батбаяр и тут же подумал: — Наверное, красный хадак это как бы их правительство, а голубой — наше».

Русские представители пожелали всего самого лучшего, выразили надежду на новую дружескую встречу и, распрощавшись, ушли.

— Вы вот боитесь китайских черномундирников, — сказал, задержавшись в дверях, бурят переводчик. — А ведь русские белогвардейцы не менее страшны. Если, отступая под ударами Красной Армии, они побегут в Монголию, натворят там бед. Так что у вас есть еще один враг.

«Видно, во всех концах земли сейчас появились лютые звери, которые рыскают, как голодные волки, жаждущие крови, — подумал Батбаяр. — Скоро спрятаться от них будет некуда».

— Хорошо вы сделали, что поднесли русским хадак красного цвета, — произнес Цэнджав, — только напрасно отказались ехать в Москву. Надо было идти до конца, полностью выяснить замыслы и намерения красного правительства. А то мы только полдела сделали.