Гром

«А правда, не слишком ли я приуныл, — подумал Батбаяр. — Надо бы взбодриться, глядеть веселей». Но перед глазами и днем, и ночью стояла маленькая серая юрта, седая мать с добрым взглядом; черноглазая Лхама с легким румянцем на щеках. Вот она бежит за аргалом, идет по воду, звонко смеется… Казалось, совсем недавно он выезжал на берег Орхона, с шумом несущего свои воды на север, и каждый раз встречался там с Лхамой, пригнавшей отару на водопой. Она сидела на валуне, смотрела на свое отражение в воде и что-то напевала, а он, взволнованный, мчался к ней…

«Какое это было прекрасное время! Лхама всегда была рядом, согревала мне душу», — грустил Батбаяр. Скалы в долине реки Зэлтэр напоминали ему утес в верховьях Орхона, где они стояли, прижавшись друг к другу.

— Аюур превратил мою жизнь в ад, — стиснув зубы, шептал Батбаяр. — Нет более зловредной скотины на свете, чем этот подлец.

Чтобы отвлечься от грустных мыслей, Батбаяр вспоминал, как гулял в России по берегу Финского залива, как танцевала Даваху в пади Хандгайт, куда возили на прогулку русского консула; как он, Батбаяр, приехал к Гомбо бэйсэ с посланием от богдо-гэгэна; как нежно сжимал тонкие пальцы смуглой Даваху. Но это лишь на время заставляло его забыть о Лхаме, а легче не становилось.

По первому снегу Батбаяр и Чулудай поехали охотиться на лис и волков. Возвращались с полными тороками. В долине пустили коней попастись.

— Прошлой ночью к Ялгун-батору приехал человек. Рассказывал, что в Да хурээ полно китайских солдат, — сказал Чулудай.

«Это Билэг-Очир пригласил их для защиты от красных», — подумал Батбаяр.

— Ах, вот оно что? Ну и как?

— Добра от китайских солдат не жди. Мы-то их хорошо знаем. В Синьцзяне познакомились. Китайские нойоны только и мечтают, как бы передавить будто насекомых таких бедняков, как мы, а потом захватить их землю, любую, какая понравится, — задумчиво произнес Чулудай, попыхивая трубкой.

«Оказывается, и он не безразличен к политике. Да и нельзя в такое время быть безразличным».

— Теперь уже ни для кого не секрет, чего добиваются китайцы, — сказал Батбаяр. — А что делают прибывшие солдаты?

— В третий год многими возведенного мы в южных хошунах всыпали им хорошенько. Так что прежде всего они возьмутся за нас.

«Что же теперь будет?» — думал Батбаяр.

Пришла зима, всю долину завалило снегом. Батбаяр по-прежнему охотился, пас скот, носил дрова. Прошел слух о жестокости солдат в Да хурээ, о том, что китайский командующий нойон Сюй потребовал отказаться от автономии. А да-лама, нынешний премьер-министр, всякий раз возвращается от Сюй-нойона с мешком серебра. Когда мелкие нойоны и чиновники собрались на хурал и решили не соглашаться на ликвидацию автономии, да-лама разгневался, набросился на них с руганью. Прибывший в Да хурээ генерал Сюй Шучжэн устроил для крупных нойонов и чиновников прием. Большой пир, говорят, закатил. Заставлял играть в разные игры. Видно, хотел узнать, насколько умны монгольские нойоны, как относятся к государственности и что думают о нем самом. Потом заявил, что государство должно быть уничтожено. Мы, говорит, увеличим население ваших северных окраин. Будем зерно выращивать. Это значит, что часть Монголии заселят китайцами, чтобы монголы растворились в их массе. И ни один из наших нойонов рта не открыл, не попытался себя защитить, разоблачить эти черные замыслы. Только пили да ели. А затем, опьянев, стали приставать к китайским служанкам, чуть было не осрамились. Генерал Сюй посмотрел на них и сказал своим приближенным: «Животные, которых не заботит ничто, кроме собственного желудка». Тогда, видно, он и поверил: «Здесь можно делать все, что пожелаю». Объявил себя «главой Западного края». По улицам каждый день маршируют солдаты — гамины, мощь свою показывают, всех недовольных хватают.

Вскоре стали поговаривать, что стараниями китайского генерала монгольское государство больше не существует.

— Сюй издал указ о выплате старых долгов вместе с процентами, — шумели араты. — Китайские торговцы и представители фирм ликуют от радости. Повытаскивали на свет все долговые книги, доставшиеся им еще от предков. А как ругаются, как проклинают нас! Где же выход?

Слушая все это, Батбаяр не знал, что делать. Он готов был ехать в Да хурээ, домой, пересечь границу, уйти на север — все, что угодно, только не сидеть сложа руки. Поделился своими мыслями со старым Нэрэном.

— Кто же идет тушить пожар голыми руками. Я уже потерял одного сына. Подожди, разберись в обстановке, — ответил старик. — Я, вообще-то, собираюсь переселиться в верховья реки, там и тебе будет спокойнее.

Вскоре несколько аилов откочевали в верховья Зэлтэр, места глухие, малонаселенные. Туда редко кто забредал, в основном охотники. Там и пережили зиму и весну.