Громче, чем тишина. Первая в России книга о семейном киднеппинге

– Пожалуйста, Рома! Дай нам пообщаться с ребенком! Уже полтора года я не вижу ее! Это ведь мой ребенок! – начала плакать я, протягивая руки к Ксюше, но как только мне удалось обнять ее, прячущуюся за его ногами, он тут же схватил ее на руки. Но я не размыкала объятий, прижимаясь к ее спине, и так мы стояли на дороге еще некоторое время, крепко сжимая Ксюшу с обеих сторон.

– Не устраивай цирк! Тебе нужно телевидение, а не ребенок! – кивнул Рома в сторону Алины, но та, будучи взволнована не меньше нашего, поспешила ответить:

– Рома, это я снимаю фильм, Света тут ни при чем. Почему ты не даешь ей встречаться с ребенком?

Проценко начал, оттесняя меня, продвигаться в сторону парадной. Удержать его я была не в силах, но объятия разжать тоже не могла. Ведь наконец я обнимала Ксюшу, пусть даже не видя ее лица! Сквозь плотную зимнюю одежду я сумела почувствовать, как сильно она выросла, вытянулась, повзрослела. Но, к своему ужасу, я совсем не чувствовала у себя в руках свою дочь. Она по-прежнему пребывала в состоянии шока и оцепенения. Совсем не шевелилась и, казалось, застыла между нами, как плюшевая игрушка. Я убеждала себя, что в этот раз не отступлю и не выпущу ее из рук, пускай хоть топором рубят, но в этот момент Рома позвонил в домофон и прокричал так, будто его жизнь была в опасности:

– Срочно спускайтесь! Она здесь!

Буквально через минуту из его парадной выбежала вся семья, вместе с Ларисой, Борисом и братьями. Если бы не Алина с камерой, то они бы, наверно, меня придушили, а может быть, Рома застрелил бы меня еще до того, как я успела прикоснуться к ребенку. Но присутствие оператора моментально отрезвило и его родственников, хотя отец направился прямо к Алине.

– Выключи камеру, отдай мне.

– У вас будут проблемы. Я не давала разрешения на съемку, – поддержала мужа Лариса.

Но это было на улице, и пока Алина обсуждала с семьей похитителей юридические тонкости, мы с Ромой и Ксюшей, не в силах расцепить руки, продвигались уже вглубь подъезда в сторону лифта, и я повторяла только одно:

– Я не уйду, пока не поговорю со своим ребенком наедине.

Он молчал. В это время его многочисленные родственники кудахтали, споря теперь уже с Алиной, отвечая ей, что никто не препятствует мне встречаться с Ксюшей, и я просто сама не являюсь на встречи с ребенком. Они даже смогли убедить ее выключить камеру, и пока Лариса внушала Алине свою версию нашего конфликта, обвиняя меня во всем происходящем, отец Ромы поднялся вместе с нами на лифте и уже у дверей квартиры, изобразив сожаление, сказал:

– Это частная собственность, и вам, Светлана, сюда не войти.

Я грозно посмотрела на него и попросила: «Пожалуйста! Разрешите мне поиграть с Ксюшей!» Он посмотрел на Романа:

– Это пусть решает мой сын.

Рома тут же отреагировал в свойственной ему манере поведения:

– А где же подарки? Почему ты пришла на встречу с дочерью без игрушек? – упрекнул меня Рома и тут же, ловко воспользовавшись паузой, двинулся в сторону входной двери. Ксюша заерзала, но по-прежнему не проявляла никакой активности.

– У меня много игрушек для нее, ты же знаешь! Но они дома, на Косыгина! Хочешь, мы поедем туда вместе и поиграем в спокойной обстановке?

– Нет! Мы никуда не поедем! – отрезал он и переступил порог квартиры.

– Вам дальше нельзя, – напомнил мне отец.

В этот момент Алина с Ларисой поднялись на лифте на площадку. Я пошла ва-банк:

– Борис Александрович, разрешите мне съездить домой за игрушками и вернуться к вам? – кажется, все опешили от такой наивной просьбы. Я видела, что Рома уже раздевает Ксюшу, которая убежала в самый дальний угол прихожей. Мне ничего не оставалось, как умолять их пустить меня обратно, пусть и без всякой надежды. Борис Александрович окинул взглядом свидетелей и еле заметно кивнул. Не веря до конца в происходящее, я тут же вместе с Алиной выбежала из дома и села в ее машину, и мы понеслись в сторону моего дома за игрушками, хотя никакой надежды на то, что семья Проценко сдержит обещание и пустит меня обратно, не было. Дома я схватила большой пакет, который дюжину раз привозила с собой в Новороссийск, и через считаные минуты снова оказалась перед дверью их квартиры. Время уже приближалось к полуночи, и Алину начал разыскивать муж. Она довела меня до двери и, увидев, что ее открыли, пожелав мне удачи, уехала.

Борис Александрович пустил меня не сразу, предварительно проверив карманы на предмет спрятанных там диктофонов и видеокамер.

– Она уже спит? – спросила я.

– Да. Но ты можешь поговорить с Романом и Ларисой на кухне, – милостиво разрешил мой свекор.

Я была в этом доме раньше, но никогда не чувствовала себя так неуютно, как теперь. Мне было страшно, но отступать было некуда. Я была готова хоть всю ночь простоять на коленях перед ними, если это потребуется. Но на кухне меня встретила знакомая ухмылка Ромы и озабоченное лицо Ларисы. Пытаясь унять дрожь, я села за стол. То, что было дальше, сложно назвать разговором. Это больше напоминало линчевание. Кажется, Лариса всю жизнь ждала моего появления, чтобы обрушить весь свой гнев на меня. Я покорно опустила голову.