Громче, чем тишина. Первая в России книга о семейном киднеппинге

– Ты не имела права вообще заводить детей! У тебя больной брат! О чем ты думала с такой наследственностью?

– Но я никогда не скрывала, что у Антона органическое поражение мозга!

– Это не поражение мозга, Светлана! – обернулся Роман. – У твоего брата шизофрения! И не надо делать вид, что тебе это неизвестно.

Лариса продолжала предъявлять мне все новые обвинения, и я даже не пыталась ей возражать, потому что это было бессмысленно. Я у нее была во всем виновата, только я! Всего в каких-то десяти метрах, в соседней комнате от меня находилась Ксюша. И эти несчастные метры в узкой трехкомнатной хрущевке казались в ту ночь совершенно непреодолимыми.

Моя девочка, наверное, спала, уткнувшись носом в подушку. А может, Ксюша не спала вовсе, чувствуя, что что-то происходит; и тогда кто-то из братьев Романа по его наставлению дал ей айпад, чтобы отвлечь от того, что всего в нескольких метрах в ночной кухонной обстановке распинают ее родную маму, по которой она так скучает. Атмосфера была настолько густой и едкой, настолько токсичной и пыточной, что хотелось моментально сойти с ума.

– Когда женщина становится матерью, – поучала меня Лариса, – она перестает думать обо всем остальном. Об учебе, о карьере, об утехах с друзьями. А ты! Мало того что пошла учиться, так еще и приставала к мужу с глупостями!

Я сидела, опустив глаза. В голове крутились остатки здравомыслия. Лучше не отвечать, это нанесет еще больший вред.

– Ведь можно было пойти к врачу, попросить у доктора… – Лариса выдержала паузу, я чувствовала, как она сверлит меня взглядом, явно готовясь произнести какое-то важное слово, – таблетки «Антисекс»! Чтобы не морочить мужу голову своими желаниями.

Рома, залив кипятком чайный пакетик, обернулся и с одобрением посмотрел на мать.

– Да ладно, ей просто нужны деньги, – сказал Рома с тем спокойствием, с которым психопаты обычно расчленяют жертву. Он положил в чай две ложки сахара. Помешал. И, отпив из чашки, продолжил: – Сколько тебе надо, чтобы ты отстала? Поезжай вон на Бали к своим наркоманам и оставь нас в покое. Я буду присылать тебе по 500 долларов в месяц. Устраивает такой расклад?

Слова человека, с которым я прожила четыре года, произвели нужный эффект. Оглушив, они выдернули меня откуда-то и заставили посмотреть ему в глаза. Глядя на бывшего мужа, я понимала, что, предлагая мне выкуп за ребенка, он совершенно не шутит… В его голосе были уже до боли знакомые интонации, которые я раньше принимала за заботу и любовь. Если бы не ухмылка и отстраненный вид Ромы, то я могла бы решить, что уже сошла с ума или что этот разговор на кухне на улице Ворошилова – просто сон, фантасмагория.

Лариса, однако, полностью проигнорировала слова своего сына. От нее пахло затхлостью и осуждением. Как ни пыталась я удержать взгляд на свекрови, но не могла – меня начинало тошнить. Тем временем Лариса демонстрировала лишь желание продолжить свои внушения. Казалось, она давно ждала этого часа, чтобы выговориться. Теперь-то ей уже никто так просто не заткнет рот, никто не пошлет куда подальше… Вспомнился наш первый с Ромой визит в эту же квартиру к его родителям на Новый год. Много лет назад.

Пока монотонный голос свекрови несколько часов кряду перечислял причины, согласно которым можно было прийти к единственному выводу, что я – ужасный человек, не заслуживающий ни малейшего снисхождения, в моем подсознании всплывали образы Виктора Франкла и Александра Солженицына. Не в силах остановить безумие, я думала о тех, кто попадал в еще более несправедливые ситуации. Их лица одно за другим вставали передо мной, и мы молча терпели эту пытку вместе.

То и дело спекулируя «репликами» моего отца или бабушки, свекровь отчитывала меня за то, что я не делала ребенку прививки; не поставила Ксюшу на учет в ПНД; что не прекратила грудное вскармливание, как она мне советовала, в шесть месяцев; что Ксюша ходила в разноцветных носках. Меня обвиняли в том, что я предлагала Роме сходить к сексологу, в том, что Рома оставил престижную работу.

Также я была виновата в болезни своего брата, в смерти своей мамы, в том, что была из «не той» семьи и что была «другой», не такой, как она.

Лариса не думала останавливать свои тирады, несмотря на два часа ночи. В какой-то момент даже Рома устал слушать ее и вышел. Мы остались с ней на кухне вдвоем. Я вспомнила об одном приеме из книги «Психологическое айкидо» и попробовала соглашаться со всем, что она говорит, чтобы дать свекрови возможность почувствовать себя значимой и услышанной. Лариса всю жизнь была лишена этой возможности, сыновья грубили ей, а муж терпел ее рядом только из чувства долга. И у этой глубоко несчастной и неудовлетворенной жизнью женщины в заложниках оказалось мое дитя! Одного этого было достаточно, чтобы я согласилась с обвинениями во всех смертных грехах, да что там! Я готова была взять на себя еще столько же, только бы они позволили мне наконец-то увидеть мою дочь.