Громче, чем тишина. Первая в России книга о семейном киднеппинге

…Около четырех часов утра, перед тем как покинуть их дом, я не менее десяти раз обратилась к Ларисе с просьбой дать мне на следующий день повидаться с Ксюшей. И если Рома мою просьбу стабильно игнорировал, то Ларисина реакция была неоднозначна. Уже на пороге, произнеся свою просьбу в очередной раз, я вымолила у Ларисы вербальное согласие на нашу встречу с Ксюшей. Отведя глаза, свекровь процедила сквозь зубы:

– Посмотрим.

Возвращаясь домой пешком, я брела по пустому заснеженному городу. Внутри больше не было «Я», оно было раздавлено и измельчено, как лук. За несколько мучительных часов с меня сняли кожу, обрили, отварили и затем пропустили через мясорубку. Я чувствовала себя тем самым ничтожеством. Словно под гипнотическим сеансом, я продолжала влачить на себе вину, стыд и униженность. Продолжала быть ничтожной матерью, заслужившей наказания. Чувство потери себя раскололо меня, потому что, как ни старалась в ту ночь (или уже утро?), возвращаясь домой, я никак не могла нащупать то, что всегда было внутри. Никакой опоры, никаких ориентиров. Я не чувствовала своей души там, где она всегда была до этого дня…

По пустым дорогам, в морозном бреду я пробиралась в сторону своего дома, наступая на чистый, только что выпавший снег, который еще не успели подавить утренние автомобили.

Внутри не было ни капли силы на восстание или бунт против этой несправедливости. Как Ларисе удалось всего за несколько часов сломить мое материнское и человеческое достоинство? Внушить мне чувство вины и стыда? Это было совершенно непонятно. Зато стало ясно, как случилось то, что произошло с судьей Ивановой, с моей бабушкой и с другими людьми… Все они, так же как и я, оказались непривитыми от этой токсичной заразы. И сломились под ее напором, не сумев оказать Ларисе и малейшего сопротивления.

…Я открыла глаза, когда Эби лизала мое лицо. Боль тут же вернулась, и я четко осознала, что произошедшее вчера ночью не было сном. Слабым огнем вспыхнула надежда на сегодняшнюю встречу с Ксюшей. Интересно, мои вчерашние подарки ей уже показали или никогда не передадут? Пришлось быстро бежать на прогулку с Эби, затем в магазин за шоколадным яйцом, которое так нравилось Ксюше… Через полчаса я стояла возле того же самого дома по улице Ворошилова.

Позвонила в домофон. Гудки. Снова и снова. Время застыло. Законы физики перестали работать. Солнце стремительно остывало. Домофон не отвечал. Дождавшись, пока входную дверь открыли соседи, я поднялась на седьмой этаж и позвонила в дверь. Но дверь мне никто так и не открыл.

Глава 4

Сотни раз прокручивая ту встречу с Ксюшей в темноте узкой заснеженной улицы, я уже не могла понять, была ли она реальностью или миражом? Видела ли я лицо своей дочери? Видела ли она меня? Ощущение тактильной связи между нами еще тлело на кончиках пальцев. Ощущение съежившегося детского испуга – словно замерший осколок в сердце. Я представляла его темным камнем внутри ее маленького тельца, который, попав туда однажды, сделал ее молчаливой и отстраненной. Я бы могла достать его древним криком матери, могла бы выдуть его с помощью теплых и мокрых от слез поцелуев, но в тот момент, когда мы были так близко, я не могла сделать ничего, чтобы не испугать мою девочку. Теперь, думая о схватке с Ромой и о проявленной деликатности, мне было тошно от собственной терпимости.

Если раньше я сомневалась или не хотела верить, то теперь сомнений не оставалось. Причины подавленности в поведении Ксюши прямо указывали на медикаментозный след. Значит, моей девочке, которая родилась со счастливым блеском в глазах, давали те психотропные лекарства, сведения о которых были предоставлены в суд и хранились в четырехтомном деле в Новороссийске. Сильнодействующие медикаменты, выписанные трехлетнему ребенку «от плохого сна, невроза и фобии» психиатром, к которому обращалась свекровь, не знающая, как совладать с ребенком, не были обманом. Раньше я старалась не допускать даже мысли об этом, но после той «встречи», когда я лишь прикоснулась к своему ребенку со спины, через слои зимней одежды, передо мной открылась вся картина. Кроме того, было ясно, что Ксюше старательно внушали неправду, запугивали, ее психикой манипулировали злые и несчастные люди.

Встречаясь с журналистами и стараясь рассказывать им обо всем, я стала замечать, что подсознательно избегаю самых тяжелых моментов. Я не могла произнести то, что мою дочку кормят психотропными веществами и держат в четырех стенах, потому что, высказанная вслух, эта мысль становилась для меня еще более мучительной.

Глава 5

Пока меня не было, папа заботливо положил мне на стол учебник по конфликтологии, прямо как в детстве, когда я готовила реферат на какую-нибудь тему.