Громче, чем тишина. Первая в России книга о семейном киднеппинге

Когда я пришла с работы домой на следующий день, меня ждала телеграмма: «Вам следует явиться 15 ноября в службу судебных приставов. При себе иметь трудовую книжку и квитанции, подтверждающие денежные переводы в адрес Проценко по алиментным обязательствам». Сердце застучало: я ведь только устроилась на работу, даже испытательный срок еще не прошел. Мне хотелось там закрепиться, завоевать хорошую репутацию. Как же я принесу своей начальнице исполнительный лист? Придется рассказывать всю историю похищения Ксюши и продолжающихся судебных разбирательств. Вряд ли ее это обрадует, скорее всего, мой испытательный срок закончится увольнением.

Тем не менее сразу после работы в указанный в телеграмме день – 15 ноября я отправилась в службу судебных приставов. Был уже вечер, к приставу стояла очередь. В основном это были женщины, годами не видевшие алиментов от бывших мужей. И я, не видевшая собственного ребенка уже больше года, алиментщица. Мы обсуждали то, как ловко нерадивые отцы уклоняются от обязанностей по выплате алиментов, когда пристав вышла в коридор и пригласила меня.

– Светлана Александровна, проходите, – сказала пристав Викторова, фамилия на входной двери совпадала с фамилией на телеграмме. Я села, разложив перед ней свои бумаги. Начала объяснять про поездку в Новороссийск и как бывший муж уклоняется от принятия алиментов. Но Викторова куда-то спешила и прервала меня.

– Да, да, понятно. Но от него жалоба поступила… через прокуратуру. Вы понимаете, что подписали обязательство в мае?

– Понимаю… – ответила я, хотя не сразу сообразила, о каком обязательстве она говорит.

– Вас предупредили об уголовной ответственности? – пояснила Викторова.

– Не помню, кажется, да.

– Сделаем так, – вдруг обрадовалась пристав. – Вы же по-прежнему в декретном отпуске или как?

Не дав мне ответить, Викторова вновь положила передо мной очередную бумажку.

– Подпишите здесь и здесь.

Посмотрев на документы, которые она передо мной положила, я прочитала: «Требование о явке от 8 ноября».

– Я не хочу подписывать задним числом, – отказалась я.

– Вы ничего не понимаете, Светлана Александровна! Я могу уже сейчас возбудить уголовное дело, потому что четыре месяца неуплаты алиментов автоматически становятся основанием для этого.

– Но ведь я же… – я попыталась снова объяснить то, как провела последние четыре месяца в Краснодарском крае в попытках найти ребенка и бывшего мужа, как пыталась устроиться на работу, но пристав снова меня прервала.

– Вот я и предлагаю – сейчас подписать все мои требования и уплатить административный штраф 1000 рублей. Если завтра вы принесете мне квитанцию об оплате, я откажу им в возбуждении уголовного дела.

Я поставила свою подпись, заглянула в кошелек, денег едва хватало на штраф, и понеслась на почту. На следующий день, 16 ноября, после работы сразу поехала к приставам и передала оплаченные квитанции.

17 ноября, в разгар рабочего дня, зазвонил мобильный. Судя по номеру телефона, это был звонок от судебных приставов. Я постаралась незаметно выйти из офиса на улицу, чтобы ответить и не быть остановленной начальницей. Но в трубке звучал незнакомый голос:

– Светлана Александровна, вам надлежит немедленно явиться к дознавателю. Против вас возбуждено уголовное дело по статье 157 УК РФ.

Ноги подкосились. Я посмотрела на трубку, а затем переспросила. Голос повторил:

«Против вас возбуждено уголовное дело по статье 157 УК РФ за злостное уклонение от уплаты алиментов».

Нет! Это было невозможно! Вызывающе неприлично возбуждать уголовное дело против меня – не укрывающейся от уплаты алиментов матери! Я не могла поверить в случившееся. К концу рабочего дня мне стало дурно, поднялась температура, голова раскалывалась, тело покрылось испариной. Начальница, проходя мимо, обратила на это внимание и спросила, как я себя чувствую.

– Я, кажется, заболела. Можно, завтра возьму больничный?

Страшная новость оказалась правдой. На следующий день, 17 ноября, я явилась в кабинет к дознавателю. Туда же вызвали моего нового адвоката, которого теперь назначало государство, поскольку я стала обвиняемой по статье уже иного порядка, более серьезного, чем предыдущий. Когда меня вели по коридорам, стало казаться, что моя личность тут так же известна, как в Октябрьском районном суде Новороссийска. Начальницы стреляли в мою сторону глазами и разговаривали как с преступницей. Вскоре в кабинет дознавателя подъехала режиссер-документалист Алина Рудницкая с камерой, но нам запретили снимать, при этом ничем не мотивируя отказ.

– Какой-то «Процесс» Кафки, – тихо заметила Алина.

Происходящее действительно напоминало ужастик в духе реализма с непонятным развитием сюжета. Теперь меня душили большие руки Системы. Особенно было обидно то, что я только устроилась на официальную работу, пыталась выбраться из долгов и получить справки для суда. Я искала возможность отчисления алиментов, но, не успев проработать и месяца, попала под новое судилище.