Гроза

Солнечный диск перекатывался по привычной небесной дуге, птицы затаились в зарослях низкого кустарника, мышки спешили убраться с дороги хищников, упорно пересекавших залитый светом и наполненный гробовой тишиной луг. Казалось, все живое замерло, предчувствуя надвигающуюся опасность. Впалый живот Белой волчицы в очередной раз стянуло болью. Она не ела уже несколько суток. К тому же она ни на минуту не сомкнула глаз до потери щенка и после него. Ее пасть была приоткрыта, мышцы напряжены. Охотница жадно ловила запахи, которыми была буквально окутана весенняя пустошь. Мелкая дичь шныряла повсюду, но теперь усталой матери не хватило бы даже десяти надоедливых полевок, чтобы насытить шесть желудков сразу. Нужно было искать что-то более крупное, а значит, идти на риск. Ноздри охотницы широко раздувались, клиновидная голова все чаще выглядывала из-за бурьяна. Волчица ушла с протоптанной тропы и теперь пробиралась к одинокому покосившемуся деревцу на горизонте. Запах, манивший ее по свежему следу, нельзя было ни с чем спутать. Он одурманивал. Волчица начала подрагивать от возбуждения, облизывая губы. Ее пасть наполнялась слюной, а голодные глаза покрывались красной пеленой. Шаг за шагом, точно пантера в джунглях амазонки, охотница, припадая к земле, подбиралась к заветной добыче. На ее тонкой спине играли натянутые мышцы, а жилистые лапы едва касались земли, будто она шла не по грубой каменистой почве, а по равнине, выстланной лебедиными перьями. Ничто не выдавало ее присутствия. До деревца оставалось метров пять, когда волчица резко обернулась на волчат и тихим коротким тявканьем и лязгом зубов велела детенышам ждать ее в траве. Дальше она пойдет одна. Теперь она уже отчетливо видела цель — ослабленную, едва державшуюся в сознании косулю, в муках корчившуюся в небольшой ямке. Несчастное животное глухо мычало, дергая длинными тоненькими, точно веточки, ногами. Косуля никак не могла родить. Местечко, вытоптанное ею в ямке, было залито кровью и больше походило на лужу, нежели на мягкое лежбище. Мертвый, задохнувшийся внутри матери теленок увидел свет лишь наполовину, и то лишь пятнистым боком, подгнивая с головы. Он никак не хотел оставлять тело матери, с каждым часом отравляя ее изнутри и принося непереносимые муки. Косуля отчаянно била ногами, бока ее вздымались и часто опадали, силясь избавиться от заразы, лишавшей ее шанса на жизнь. Она была совсем молоденькой, удача была явно не на ее стороне. Она даже не заметила приближения хищника. Когда ее огромные темные глаза расширились от страха, было уже поздно. Косуля заметалась на месте, попыталась встать, но ее тонкие ноги подкосились, и через мгновение на ее теплой мягкой шее висела Белая волчица, сдавливая челюсти на крупной артерии. Укус был точным, точно его выверял великий теоретик. Ни сантиметром выше, ни сантиметром ниже. Захрустели кости, косуля жалобно замычала, подалась назад и обмякла в зубах хищницы, присоединившись к нерожденному теленку. В ее горячую плоть Белая волчица зарылась с головой. Она без особого труда раскроила податливое тело косули, отплевываясь от комков шерсти и пробираясь к внутренностям. К печени, сердцу и легким ее вел звериный инстинкт, опыт, накопленный на другой стороне северной страны. Жилы, недавно стягивавшие быстрые ноги оленихи, рвались, точно тряпичные, мясо отходило от кости, поддаваясь настойчивой хватке охотницы. Тайга взрастила в волчице безумное желание жить и непоколебимую уверенность в своей силе. Она ела, пока ей не стало противно и не потянуло вывернуть наружу только что съеденное мясо. Вся ее голова по самые уши окрасилась красной горячей кровью. На морде остались одни немигающие горящие глаза, способные довести до безумия ночного путника, заплутавшего в лесу.