Гроза

В такие моменты Иван забывал обо всем; голод, холод, промокшие насквозь ботинки и вода, хлюпавшая в них, больше не волновали мальчика. Он просто не мог обращать внимание на столь незначительные мелочи, когда в его руках вилась теплая жизнерадостная собака. Циля подначивала друга на игру, припадая к земле и виляя хвостом-рогаликом, он же по-своему, неуклюже и даже нелепо, изображал обезьяну и гнался за рыжей плутовкой. Собака срывалась с места, обдавая человека водопадом из грязных брызг, и в несколько прыжков оказывалась за несколько метров от преследователя. Как Иван ни старался, слабые ноги и хлипкое тело подводили его: Цилю догнать он пока не мог. Однако, несмотря на полное поражение, он наслаждался игрой. Мальчик представлял, что если бы он мог снять солнце с неба, то обязательно превратил бы его в мяч и бросил своей собаке, а звезды, рассыпанные по лиловому космосу, он бы собирал, как хворост, и вязал бы созвездия в палки, которые бы грызла Циля, когда у нее зачешутся зубы.

— Эй, я тебя поймаю! Беги, беги! Трусиха!

Иван вопил во все горло, в очередной раз спотыкаясь на кочках и падая на колени в мокрый, слипшийся снег. Он замарал свои штаны, куртку и шапку, которую снял, посчитав безнадежно испорченной. В ней зияла дыра, в которую с легкостью пролезал большой палец его руки. Иван не грустил о потере вещи и даже пытался играть шапкой с Цилей, но после того как собака повисла на шапчонке, растрепав ее до состояния половой тряпки, мальчик отобрал ее у любимицы и спрятал в боковой карман. Теперь из его зеленой куртки выглядывал буро-коричневый краешек ткани, напоминавший чертика, отправившегося на поиски драгоценностей и застрявшего в лунке. В карманах Ивана никогда не лежало ничего дороже пачки сигарет с малиновым фильтром. Такие тонкие сигареты когда-то курила его мать, часами смотревшая в прикрытое полупрозрачной занавеской окно. Словно через шаль, Рита наблюдала за воронами на телефонных проводах, выкуривая одну дамскую забаву за другой. На самом деле ей было совершенно все равно, чем дымить: это помогало ей уйти от боли и серой безрадостной реальности. Рита часто посылала Ивана за новой пачкой; он, как теленок, каждый раз прятал виноватые глаза от строгой продавщицы и мямлил — как бы он ни старался говорить разборчиво, не мог, словно ком становился поперек горла: «Здравствуйте, мне нужны сигареты "Белладонна", пожалуйста!» Мальчик даже сейчас мог с легкостью представить себе жирную руку с грязными пожелтевшими ногтями, протягивавшую ему заветную коробочку в обмен на скомканные купюры, которые продавщица, предварительно облизнув палец, проверяла на свету. Иван никогда не имел карманных денег, не покупал себе мороженого, конфет или чипсов, все, на что он мог надеяться, — торт на день рождения. Его лучшим городским воспоминанием был праздник в честь его девятилетия. Мальчик хоть и смутно, но помнил цветок-свечку, раскрывавшийся после того, как его поджигали. Иван не мог отвести глаз от чудесного украшения: оно было невероятно красочным и тонким, пластиковые лепестки были настолько хрупкими, что именинник даже боялся дуть на пламя свечи, чтобы не сломать чудесный цветок. Когда он раскручивался, играла музыка. Красивая классическая мелодия. Иван влюбился в эту мелодию и часто напевал ее себе под нос, когда ему было страшно и очень грустно. Циле он пел ту же песню. Она была его тайным укрытием, главным секретом, который он лелеял на протяжении долгих грозовых ночей, поездок в шумных электричках, где катастрофически не хватало воздуха, чтобы вздохнуть, даже во время побоев пьяной истеричной матери мальчик судорожно вспоминал знакомый мотив. Иногда ему казалось, что он жив только благодаря воспоминаниям о том волшебном дне, когда мама его по-настоящему любила. Иван привязался к Рите, как бездомный котенок к собаке, выкормившей его, а затем пропавшей в бесконечном лабиринте дворов. Он точно так же не переставал мяукать и жалобно звать мать, однако каждая его попытка найти ее прежнюю заканчивалась для него еще большим горем. Иван хорошо помнил, что Рита чуть не задушила его, но вновь предпочел притворство и ложь. Мальчик систематически врал самому себе.

— Знаешь, Циля, а Рита все-таки нас с тобой любит. Как по-другому, по-другому не бывает. Правда? Ты же тоже все понимаешь, да?

Конечно, собака не могла ответить хозяину, зато она усердно делала вид, что отличает знакомые слова от странных выражений. Циле очень хотелось узнать, что говорит Иван, поэтому она смотрела ему прямо в глаза и время от времени громко лаяла, выражая согласие. Мальчик всхлипывал и душил собаку в объятиях, зарываясь носом в ее теплую густую шерсть. Боли больше нет.