Гроза

Девушка незаметно встала с пня и вплотную приблизилась к мальчишке. Она почти уперлась ему носом в нос. Он мог слышать, как она дышит, как бьется ее сердце в полной тишине леса. Иван нервно проглотил слюну и часто заморгал. Девушка каким-то невероятным образом извлекла из тумана молодую волчицу, подняла ее за шкирку и взяла ее на руки. Зверь оказался гораздо старше и больше, чем Ивану показалось при свете солнца. В дымке волчица заерзала и недовольно зарычала, взвизгнула, но вскоре успокоилась и повисла на лесной хозяйке.

Девушка протянула зверюшку мальчишке и буквально всучила ее ему в руки. Иван с трепетом обнял волчицу и прижал ее к груди, в которой бешено колотилось сердце. Она была тяжелой и непослушной, пыталась вырваться и убежать, но мальчик крепко-накрепко вцепился в волчицу, оберегая ее, как самое главное сокровище. Она несколько раз пыталась прихватить его за рукава ночной рубашки, но он ловко уворачивался и прятал руки.

Лесное существо улыбалось, довольно отведя уши в разные стороны. Оно с умилением огладило волчицу по лобастой голове, а затем прикоснулось к щеке мальчика. По телу Ивана пробежал холодок. Ее рука была абсолютно ледяной, будто в ней не было ни капли крови. Существо заговорило с ним. Голос имел необычное звучание, отличное от человеческой речи. Он складывался из симфонии множества лесных голосов: птичьих весенних трелей, щелканья клювами, рычания рыси, волчьего воя, шелеста листвы и шепота ветра. В языке не существует слова, способного описать это явление. Человек не может оперировать этим термином, он ссылается на что-то более древнее и далекое, то, что мы давно потеряли в погоне за прогрессом.

— Позаботься о ней.

— Но она же постоянно пытается сбежать и укусить меня, вырывается и скулит, зачем ее мучить? Она хочет играть и бегать, как я могу удерживать ее?

— Вы встретитесь, и ты вспомнишь мои слова.

По телу мальчишки пробежали мурашки. Он вспомнил свой сон в день смерти матери. Тогда к нему тоже приходило существо, похожее на девушку с серебряными волосами, но оно было гораздо больше и могущественнее.

Туман обволакивал их фигуры. Уже не было видно ни леса, ни полянки, ни цветов, только мальчик с волчицей на руках и девушка со своей белоснежной борзой у ног. Сон, видимо, начал сменяться пробуждением. Иван обнаружил себя в городе, в своей квартире, где они жили с Ритой. Он был совсем маленький и очень несчастный. На его глазах отец ударил мать по лицу, она упала на колени и заплакала, хватаясь руками за ноги мужа. Он с остервенением отпихнул ее и еще больше разозлился. Рита кричала и умоляла его не уходить. Несмотря на вопли женщины, мужчина захлопнул за собой дверь, был слышен звук его шагов, удаляющихся по лестничной клетке.

Иван вновь пережил ужас, испытанный им тогда. Он хотел подбежать к матери и утешить ее, но не мог сдвинуться с места. Он словно прирос к полу, ноги не слушались. Мальчик громко кричал во сне, плакал, извивался и рвался к матери. В конце концов ему удалось к ней приблизиться, он крепко обхватил руками талию Риты и прижался к ней, как котенок. Женщина яростно оттолкнула его и закричала в слезах: «Это все из-за тебя, гаденыш! Мой любимый ушел из-за того, что ты был недостойным и слабым!» У Риты было очень несчастное и грустное лицо, пустые глаза, бледная, осунувшаяся кожа.

Иван резко проснулся. Он тяжело дышал и держался за сердце. Рыжая собака завиляла хвостом и участливо принялась облизывать ему лицо теплым языком. Она лучше всех чувствовала состояние своего хозяина и всегда старалась его утешить во время сильных переживаний. Верная лайка своим солнечным отношением совершенно чудесным образом разгоняла тучи вокруг хозяина. Она забирала все горе и страх, которые он когда-либо чувствовал, и физически заполняла своей рыжей персоной все пространство вокруг него.

Иван всегда боялся снов, в которых встречал образ матери. В его сердце все еще зияла рана, которая никак не могла затянуться. Он периодически возвращал ее в своем сознании, воображал, что она видит, что с ним происходит, и иногда, может быть, случайно улыбается ему, берет за руку, гладит по плечу. Рита никогда не давала ему столько любви, сколько он себе придумал и вообразил. Мальчишка вознес маму на пьедестал, охранял ее идеальный образ, поэтому подобные сны всегда его расстраивали. Ему не хотелось вспоминать ее настоящую, холодную и злую. Иван физически перенимал ее страдания, впитывая их, как губка. Жива она или мертва — значения не имело. Мальчик прятал лицо в шерсти своей любимой собаки и тихо всхлипывал, чтобы не разбудить деда.