Гроzа

– Остановись, пока не поздно.

– Боюсь, уже поздно. Я свою ставку сделала. Мать не даст мне жить, как я хочу, так и будет давить. Не даст любить, кого хочу, даже носить не даст то, что ей самой не нравится. Как представлю себя в этих ненавистных твидовых или льняных костюмах, юбка на два сантиметра выше колена, прямой пиджак, и обязательно туфли на каблуке. И так всю жизнь. Я уж не говорю о выражении лица, – Варя передернулась. – Ты, Катя, в этом аду живешь всего три года и уже стонешь: не могу. А каково мне? Я всю жизнь так живу. Мне с рождения указывали, когда на горшок ходить, когда грамоте учиться, когда можно и на вечеринки, и то – только до одиннадцати, и когда и куда поступать, в какой вуз. На чем ездить, где отдыхать. Куда ни глянь – повсюду красные флажки. Мать ни разу не спросила: а чего хочу я? Ее это не интересует. И все под девизом «Я жизнь прожила и знаю, как лучше». А я, может, в Испании хочу жить. Или вообще в Австралии.

– Ты матери об этом говорила? – спросил Борис.

– Говорила. «Нас там, за границей, никто не ждет», – вот ее ответ. «Где родился, там и пригодился». Она на удивление консервативна. И вросла корнями в Калинов так крепко, что не выдерешь теперь. Ладно, засиделись мы тут, – вздохнула Варя. – Не грустите, влюбленные, у вас впереди еще целая неделя. Идем, Катя. Нас наверняка уже ждут, – и она встала. – А тебя, женишок, я жду на стоянке. Поторопись.

– Давай еще посидим, – умоляюще сказала Катерина.

– Ты хочешь, чтобы мать сюда нагрянула?! Ей наверняка уже донесли. Вон, сидит одна из ее наушниц, – Варя кивнула на столик в углу.

– Варвара, да у тебя, похоже, паранойя! – покачал головой Борис.

– А у тебя – врожденный кретинизм. Мальчик с обложки. Ничему тебя, Борька, жизнь не научила, хотя вроде бы и нахлебался недавно.

– У каждого свои недостатки, – парировал Борис, который, похоже, ничуть не обиделся. – Чувство, которое ты принимаешь за любовь, заставляет тебя делать роковые ошибки. Я-то выкручусь, а вот что будет с тобой?

Варя, не ответив, широко, по-мужски зашагала к выходу. Сегодня она была, как никогда, похожа на мать.

– Я чего-то не знаю? – Катерина вопросительно посмотрела на Бориса. – О чем вы сейчас говорили?

– О покушении на Кулигина. – Катерина вздрогнула. – Мы оба кое-что видели. Вопрос: как каждый из нас поступит с такими ценными свидетельскими показаниями? С кем договариваться будет? От этого зависит и наше с Варей будущее, и будущее вашего Калинова.

– Боря, не пугай меня!

– Иди, тебя свекровь дома ждет, – Борис достал из кармана портмоне, чтобы расплатиться. – И не переживай: тебя это вряд ли коснется, чтобы там Варя ни говорила.

Если бы он знал, насколько ошибся! Гроза, надвигающаяся на Калинов, давно уже выбрала жертву. И Борис невольно оказался к этому причастен.

Мария Игнатьевна нервничала: сегодня она так и не смогла дозвониться до сына. Она давно уже поняла: что-то неладно. Вчера ей донесли, что Тихон в гостинице не ночевал. Кабанова тут же позвонила сыну, но тот бодро соврал, что портье, видимо, ошибся. Мария Игнатьевна знала, что сын врет, и знала, где именно Тихон провел ночь. Кабановой сказал об этом ее айфон. Маршрут Тихона был отслежен от его позднего визита в модный ночной клуб до спальни Лены Стасовой, где Тиша оказался только в четыре утра. И Мария Игнатьевна подумала:

«Надо ехать в Москву. Тиша мало того, на выпивку слаб, еще и поддается чужому влиянию. Видать, Москва его ослепила, а свобода опьянила. Для Ленки Стасовой мой сын – легкая добыча. Надо срочно его вытаскивать».

– А как там наши дела? – сурово спросила она у Тихона. – Что с квартирой?

– Все в порядке мама, – бодро отрапортовал тот. – Но понадобится какое-то время, чтобы подготовить документы.

– Они давно уже готовы!

– Лене надо собрать вещи.

– Это не займет больше одного дня.

– Это ты так думаешь. Вещей очень много, надо их рассортировать и решить, что взять с собой, а что отправить на помойку. Еще надо подыскать подходящую квартиру… – мямлил Тихон.

– Понятно… А ну – дай ей трубку!

– Мама, да ты что?!

– Мне не нужен суфлер, когда я с тобой разговариваю, – отчеканила Кабанова. – Впрочем, я говорю достаточно громко. Елена, ты меня слышишь? Так вот, слушай внимательно: я не сегодня завтра к вам выезжаю. И если, когда я приеду, ты еще будешь проживать на принадлежащей мне по закону жилплощади, то я приму самые жесткие меры. Вплоть до выдворения тебя в принудительном порядке руками моих охранников и в присутствии судебных приставов. А ты, Тиша, кончай шататься по ночным клубам и вспомни, наконец, что у тебя есть жена! Пока это все.

И она со злостью швырнула мобильник на стол. Тряпка! И в кого Тихон такой? Разве что в Степана, который только с виду мужик. А бабы им всю жизнь вертят, как хотят.

– И что будем делать? – трусливо спросил Тихон у Борисовой сестры, которая и в самом деле лежала рядом.