Гроздь винограда

Однако голос Райдера остановил:

— Ты как раз кстати, — не развернулся лицом к парню, который едва ли удержался от чертыханья во всеуслышание и закрыл дверь.

Конечно, не рассчитывал на тёплый приём, но лицезреть затылок Мудака сомнительная альтернатива остывающему завтраку.

Райдер посмотрел на мужчин, облачённых в тактическую униформу, и кивнул, отчего они тут же, по команде, поднялись на ноги:

— Только лицо не заденьте.

Эдвард непонимающе уставился на двинувшихся к выходу незнакомцев и отступил от двери, дабы не преграждать путь этим амбалам. Новая охрана, что ли? Однако непонимание лишь усилилось, когда дверь осталась плотно закрытой, а личные границы вдруг разрушились.

Непонимание, удивление, переросшее в шоке, — коктейль эмоций взорвался одновременно с духом, что вышиб стольной удар кулака в солнечное сплетение.

Парень согнулся пополам и глухо выдохнул, претерпевая физическую встряску от неожиданного удара и происходящего безумия, что не укладывалось в голове.

Из-за боли не сумел сложить дважды два, а новый поток ударов, на этот раз пришедших на поясницу со стороны почек, вовсе лишил способности соображать.

Повалился на пол и прикрыл голову руками, позабыв о ранее брошенных словах Райдера. Не трогать лицо, значит, не бить по голове тоже? Тогда почему болела не только грудная клетка, колотило не только ноги, но и голова раскалывалась на две части. Так мучительно больно раскалывалась, будто массивная подошва армейских ботинок впечатывалась в затылок, когда на деле перемалывала рёбра.

— Достаточно, ребята.

Стоило ударам прекратиться, как Эдвард услышал собственный стон. Глухой и хриплый. Попытался подняться, но резкие спазмы в спине и грудной клетке не позволили изменить позу эмбриона. Ощущения такие, будто органы взбили миксером и оставили настаиваться.

Закашлял и прикрыл рот ладонью. Крови не было, но рот свело от металлического вкуса. Нос щекотало от запаха железа.

— Ну, сопляк, как ощущения?

— Ублюдок, — прохрипел и поморщился от боли в рёбрах. — Что это значит?

Райдер навис сверху и гаденько улыбнулся:

— Напоминание о твоём месте, щенок. Вздумал меня надурить? Шантажировать? — присел на кресло, что стояла у его стола, и не сводил маслянистых глазёнок с парня. — Какой же ты глупый, Эд, и наивный.

Эдварду всё-таки удалось принять сидячее положение, но руки никак не могли оторваться от живота. Казалось, если разжать «объятия», то все органы вывалятся к чёрту на радость Райдера.

— Сначала ты разозлил меня, а после я от души посмеялся. Квартира в Манчестере? Глупый мальчишка!

Принс замер и неверующе уставился прямо перед собой.

Нет. Нет. Нет.

— Что…?

— Ты подумал, что Энн променяет перинку, брендовые шмотки, дорогие побрякушки на то, чтобы переехать в захолустную комнату в самом убогом районе Манчестера вместе с недалёким отпрыском? — мужчина коротко хохотнул. — Вернее будет сказать не «переехала», а «сбежала». Конечно, похвально, что ты веришь в силу материнской любви, но-о-о зачем переоценивать её? Или ты переоцениваешь себя?

Эдвард не дышал.

Не потому, что не мог из-за болезненной пульсации в лёгких, а потому что не хотел. Лучше задохнуться и более не иметь возможности жить в гнилье под названием «реальный мир».

Только и мог, что пялиться в подлокотник кресла, по которому постукивали пальцы мужчины. Тук. Тук. Тук.

Предательство ударило сильнее, чем амбалы в униформе. Физическую боль возможно перетерпеть, а раны залечить. А что делать с предательством единственного человека, ради которого затевалось всё? Из-за которого всё имело смысл.

— В любом случае, ты выставил себя глупцом. Ничего удивительного. Итак, со свистулькой мистер Свон разберётся сам, а у тебя всего лишь два варианта.

Райдер издевательски помахал рукой перед лицом молодого человека, который впервые за несколько минут моргнул.

— Первый вариант: ты вымаливаешь прощение и впредь подаёшь голос только по моей команде. Второй вариант — ты исчезаешь, — гадливо усмехнулся и похлопал неподвижного парня по плечу. — Так как ты у нас парень недалёкий, я дам тебе время на раздумье. Теперь проваливай!

Не с первой попытки удалось подняться на ноги. Райдер, конечно, довольствовался мучениями Эдварда, с которыми тот проковылял до двери и с предательским стоном покинул кабинет.

Выпрямился и поморщился, прижимая руку к боку со стороны сердца. Внутренние органы горели огнём, но даже это пламя не сравнимо с тем, что почувствовал при виде матери.

Она сидела на том же месте, казалось, с тех пор и не двигалась. Только пальцами расправляла кружевную салфетку: то ли справляясь с нервами, то ли искренне пребывая в неудовольствии от помятой ткани.

Эдвард прошёл к столу и, сдерживая стон боли, присел на стул.

— Чай не успел остыть, — проговорила мать и открыла вазочку с сахаром. — Три ложечки, как ты любишь?

Эдвард качнул головой и, подняв кружку, тут же поставил обратно. Дикая тряска пальцев грозила неминуемым пятном на скатерти.

— Что ты наделала?

Энн вздрогнула и подняла слезливый взгляд на сына:

— Эдвард, я хочу для тебя только лучшего…

— Ты рассказала всё Райдеру.