Гроздь винограда

Поднялась из-за стола, чувствуя себя так гадко, будто упала в лужу, и ни один прохожий не вызвался помочь. Эдвард не спешил на помощь, наблюдая, как с нарочной медлительностью Софи накидывала на плечи ветровку.

— Проводишь меня?

— Если только в уборную, — хохотнул парень, и Софи не выдержала — грубо выплюнула:

— Будешь в Ливерпуле — не смей звонить мне, ублюдок!

«Поддерживать связь со старыми друзьями очень сложно».

Эдвард и глазом не моргнул, следя за девушкой до самой двери. Кажется, он только что лишился любовницы в Ливерпуле.

Наверное, ему было бы досадно, соберись он посетить Ливерпуль в ближайшее время. Однако в ближайшие лет сто он не планировал возвращаться в треклятый город.

Забрал бутылку минералки и поспешил в общежитие, надеясь застать в комнате адекватного товарища, а не фрика с радужными волосами.

Знакомые лица приветствовали кивками и дружественным рукопожатием, но Эдвард не задержался ни с кем из них дольше, чем на минуту. Поднялся по лестнице на пятый этаж и с усмешкой оглядел знакомый коридор, который за два месяца нисколько не изменился.

Всё то же пятно на ковре у самого входа, всё те же монументы выдающихся выпускников Кембриджа, и всё тот же отвратный запах ароматических свечек. Впервые этот аромат не вынудил поспешить к комнате 505 и разнести к чёрту запертую дверь. Ему не хотелось встречаться ни с Рози, ни с её соседкой.

С последней ему вовсе не хотелось видеться: ни сейчас, никогда.

Направляясь по коридору к своей комнате, Эдвард вспомнил минувший учебный год. Он пролетел быстро. Настолько быстро, что казался обрывистым сном, и запомнился также — урывками.

По утрам тяжёлый подъём, нудные лекции, более интересные практические занятия, ланч с друзьями на смотровой площадке башни, баскетбол с Диланом и вечерние посиделки в компании Генри, гитары и тетради с текстами песен.

И как бы Принс не старался отгородиться, в сознании всплывали и другие воспоминания. Менее приятные воспоминания, но настойчивые. Даже голова разболелась, когда перед глазами предстал образ соломенного чучело на подоконнике лестничного пролёта.

Соломенное чучело на ступеньках лестницы, лихорадочно вытирающее слёзы. Нет, это воспоминание приятное. Эдвард его смаковал.

Самое отвратительное — поцелуй.

Первый недо-поцелуй заставил сожрать мыло и видеть ночные кошмары.

Второй поцелуй заставил возненавидеть себя, сильнее возненавидеть Голден и, в конечном итоге, избегать с ней встреч.

У него получилось во многом благодаря разным направлениям подготовки: Эдвард специализировался на международном праве, а Голден зубрила социологию. Так, их расписание не пересекалось, и единственное место, где они могли увидеть друг друга и скривиться — это общежитие.

И тогда Эдвард не смотрел на чучело. Но стоило отдать чучело должное — оно отлично освоило правила игры, и по итогу они обоюдно не замечали друг друга.

Добрался до комнаты и, поколебавшись, дёрнул за дверную ручку. Дверь с лёгкостью поддалась, и перед глазами предстала самая отвратительная картина, которую только мог вообразить себе Эдвард.

Нет, он не настолько извращенец, чтобы воображать подобное.

Стоило открыть дверь, как увидел платинового блондина, наклонившегося к восседающему на кровати соломенному чучелу. Его язык во рту чучело. Язык чучела во рту баскетболиста.

И эта вакханалия в метре от кровати Принса.

— Что за херня? — рявкнул парень и распахнул дверь, не заботясь о проходящих мимо студентах.

Голден от неожиданности подскочила с кровати и уставилась своими голубыми блюдцами с таким изумлением, будто увидела призрака. Дилан тоже удивился, но в отличие от девушки выглядел менее впечатлённым появлением друга:

— Эд, ты вернулся?

— Разумеется, я вернулся. Мне ещё три года возвращаться сюда, — бросил на свою кровать дорожную сумку и прищурился. — Вы же не трахались здесь?

Показано оглядел парочку, стараясь не останавливать взгляд на девушке. Она не стоила внимания хотя бы потому, что подтвердила его назло брошенное «Шлюха».

Тем не менее, он заметил, как успели отрасти её волосы, отчего золотистые пружины стали ещё длиннее. Она похудела. Это прослеживалось в появлении отчётливых линий скул, в острых ключицах, которые грозились порезать сильнее любого ножа, и свободно сидящем на фигуре вязаном платье.

Чёрт! Эдвард всё-таки остановил на ней взгляд, оттого был вынужден с особой медлительностью перевести внимание на Дилана, а после на кровать. Характерно изогнул брови.

Алиса в ужасе закопошилась за спиной блондина и, схватив со стола стопку учебников, поспешила на выход:

— Встретимся вечером, Дилан.

Выбежала из комнаты, оставляя парней смотреть ей в след, и спрятала пунцовое лицо за книгами.

Дилан в раздражении оглядел друга:

— Ты когда-нибудь научишься такту?

Эдвард закрыл дверь и прислонился спиной к дверной поверхности:

— Выходит, мы теперь соседи?

Задачка оказалась несложной, поскольку у кровати стояли чемодан и коробки, несколько из которых были уже разобраны. Надо думать, Голден вызвалась помочь не только в полировке рта Дилана, но и в разборе его барахла.

— Выходит, что да. Ты не рад?