Гроздь винограда

Эдвард прикрыл глаза и сжал челюсть, ощущая, как болезненно заныли скулы и заскрипели десна.

— А я вот перестала ходить к нему. Стыдно. Сегодня впервые за два года пришла и… — голос женщины дрогнул, и Эдвард будто воочию видел, как она промокнула платком влажные глаза. — Воспоминания нахлынули.

Через приоткрытое окно в помещение пробирался осенний ветер и трепал уложенные волосы на голове парня. Вьющиеся локоны упали на глаза и перекрыли обзор на уродливую пальму в огромном горшке, однако Эдвард не спешил исправлять ситуацию.

Ему не хотелось ничего и никого не видеть, не слышать. Желательно погрузиться в темноту и не чувствовать той тупой боли, что колотила грудную клетку.

— Посетила храм, поговорила со Святым отцом, — женщина нервно рассмеялась. — Он удивился и странно улыбнулся на такое обращение, но я не знала, как правильно. Редко посещаю храмы и… Так стыдно.

Эдвард в раздражении ещё больше растрепал волосы на макушке и поменял положение на подоконнике, желая вовсе выйти в окно.

— Перестань изводить себя, мам. Если эти…походы доставляют тебе дискомфорт, то не ходи туда.

— Да-да, я сама виновата, — не услышала женщина, продолжая о своём. — Во всём виновата только я. Что поделать? Дожила до седых волос, а претворяться так и не научилась: расплакалась прямо при Симусе. Он не любит, когда я вспоминаю прошлое, потому что…воспоминания ранят меня.

Эдвард не заметил, как собственный голос превратился в напряжённую струну:

— Он что-то сделал?

— Моё поведение расстроило его, но он даже не повысил голоса. Заперся в своём кабинете и не разговаривает. Симус осуждает меня, считает глупой. Ох-х, не стоило идти туда…

Эдвард проглотил застрявший ком и повторил:

— Если тебе дискомфортно, то не ходи.

«Не ходи к отцу, оставайся у ног Симуса, как верная собачка!»

Принс ненавидел себя за собственные мысли. Слышала бы их мать, то непременно закатила истерику!

— Эдвард, — тихо позвала женщина, после недолгого молчания. — Ты вспоминаешь отца?

До скрипа сжал пальцами корпус телефона и, как можно беспристрастнее, ответил:

— Вспоминаю, конечно.

— Часто?

— Знаешь, мам, у меня из-за университета забот выше головы, — зажмурился, ощущая, как предательски увлажнились ресницы. — Иной раз сложно вспомнить собственное имя.

— Я часто думаю о нём. Думаю, как сложилась бы наша жизнь, будь он жив. Ты бы продолжил заниматься музыкой, собрал бы собственную группу. Отец был бы твоим… продюсером?

— Менеджером, мам.

— Да-а, точно. Ты знал, что после каждого похода в супермаркет он собирал картонные упаковки из-под яиц? Хотел обустроить гараж под студию.

Плечи затряслись от прорывающихся наружу эмоций, но Эдвард позволил только тихому хрипу вырваться во всеуслышание.

— Давай не будем об этом, — шёпотом попросил и поплывшим взглядом посмотрел в окно. — Завари себе чай с ромашкой и успокойся. К Райдеру не ходи, ступай сразу спать. Хорошо?

— Я хочу сходить завтра на мессу, — парень ничего не ответил, и Энн вздохнула. — Ну, а сейчас время чая. Ты будешь чай?

Впечатал кулак в оконную раму и как можно спокойнее напомнил:

— Мне заваривать не надо. Я в другом городе.

«Она сходит с ума».

Собственные мысли ужаснули парня, а мать тем временем предложила:

— Мы могли бы созваниваться по видеосвязи и вечерами пить чай. Вместе. Как раньше.

«Когда раньше, мама? Когда я пил из кружки с изображением человека-паука, отец заваривал чай, а ты разрезала торт?»

— Да, надо будет настроить камеру.

Энн искренне обрадовалась податливости сына, не в силах распознать ложь. Или она попросту не хотела слышать правды.

«Ей также одиноко, как и мне».

— Выпей что-то успокаивающее и ложись спать, — напоследок посоветовал Эдвард и попрощался с матерью.

Уронил телефон на колени и не удержался от жалкого всхлипа. Она сходила с ума. Ещё немного и она тронется головой.

Парень лихорадочно вытер мокрое лицо ладонями, ощущая, как болезненно печатки саднили кожу, и в ужасе уставился на собственные пальцы. Их потряхивало. Каждая кость в теле отчаянно дрожала.

Он настолько погряз в собственных страхах, что не заметил, как дверь в аудиторию приоткрылась. Не заметил застывшую девушку, которой потребовалось несколько секунд, прежде чем войти в помещение.

Алиса не ожидала увидеть кого-либо в аудитории, в особенности Принса. По всем законам мироздания он должен был первым выбежать из кабинета, даже не дожидаясь окончания собрания.

Однако он сидел на подоконнике, не обращал внимания на сильный ветер, безжалостно трепавший его волосы, и лихорадочно тёр лицо ладонями. В какой-то момент жёсткого трения кожи, его ладони замерли и медленно переместились на шею. Пальцы сцепились на затылке в крепкий замок, и девушка могла разглядеть покрасневшее лицо: зажмуренные глаза и приоткрытые губы.

Без понятия, что за чертовщина творилась, но одного взгляда на парня хватило, чтобы Алиса с головой окунулась в атмосферу обречённости, тоски и горя.

Алисе стало нехорошо.

Коснулась костяшками пальцев дверной поверхности и, помедлив, осторожно постучала.