Грозовой фронт

Наконец родственники Джейны расступились, и Алекс прошёл в глубь дома, туда, где ждала невеста. Хильда, увидев его, тихонько шепнула Джейне на ухо, и та повернулась. Откуда-то на ней появилось красное платье с юбкой до колен, расшитое яркими полосами, а на коротких волосах, как-то по-хитрому заплетённых в несколько косичек и стянутых на висках заколками, пышный венок из живых цветов. Это было так мило и отчего-то неожиданно. Слишком привык видеть её отчаянной юнгой, от которой сейчас остались разве что босые ноги и загорелая кожа, подчёркнутая тёплым оттенком платья. А от голубых цветов в волосах её голубые глаза казались цветом как лазурное море в ясный день.

Хильда, опустив голову, протиснулась к мужу и оставила их на минуту наедине.

– Праздновать – так всерьёз? – улыбнулась Джейна, с сочувствием оглядев его внешний вид, то ли имея в виду свой наряд, то ли про последствия вчерашней «подготовки».

Он виновато сощурился, представляя, как сейчас смотрится после почти бессонной ночи.

– Да. Зато ты выглядишь… сказочно. – Он взял её за маленькие ладони. Короткие рукава не скрывали браслет матери на запястье, но похоже, сейчас Джейна ничего не боялась.

– Было время выспаться.

Никаких серьёзных разговоров. Никаких напыщенных речей, никаких ожиданий высоких слов. С ней было так просто и естественно, как дышать. И Алекс это ценил.

– Нас ждут, – оглянулся он назад.

– Погоди. – Освободившись от его рук, она дотянулась до стоящих сбоку коротких полусапожек, украшенных вышитыми цветами. Обулась, а потом взглянула поверх плеча на дядю в соседней комнате и добавила: – И ещё я хотела тебе подарить кое-что…

Джейна потянулась к крохотному кармашку, вшитому в широкую юбку, и достала что-то маленькое и блестящее.

– По нашим обычаям, на свадьбу нужно надеть что-то синего цвета – на счастье. Я решила, что это сойдёт. – На её ладони лежала серьга с насыщенным синим камнем. – Пусть я, конечно, ещё не опытный моряк, но как «дева моря» могу предложить тебе дар, – она улыбнулась.

Алекс кивнул, и Джейна, привстав на цыпочки, прижалась к нему и осторожно вдела серьгу в левое ухо. И пока никто не видел, обхватила горячими руками шею, нежно коснулась губами мочки уха и скользнула дыханием по шее. И от её близости тепло разлилось по телу, и хотелось поцеловать всерьёз, но позади уже шумели гости.

– Теперь идём, – прошептала Джейна и потянула его за собой.

Тишина утра уже сменилась громкими голосами, слышались крики, перезвон, лай и кудахтанье, где-то детский смех и снова мелодия флейты и даже гулкий перестук барабанов. На сей раз музыка была задорно-весёлая. Джейна рассказывала, что праздновать на острове любили, дай только повод – чего стоили только карнавалы по любому поводу: День весны, День яблок, Фестиваль первого дождя и даже День плачущих младенцев.

У храма уже собрались почти все жители. Матросов встретили с настороженным гомоном, однако свадьба – это для местных обряд серьёзный. На ступенях рядом со старым Служителем Арианом и его женой стоял Доран. Сейчас он вдруг напомнил вождя-воина какого-нибудь древнего племени: загорелый, с яркой цепью на груди, крепкий и мускулистый, он одним жестом призвал к тишине.

И пусть кто-то до сих пор с осуждением смотрел на Алекса – ему было плевать. Значение имело только то, что он сам верил в происходящее. Алекс сжал ладонь Джейны и решительно направился с ней внутрь храма.

Доран со странной улыбкой вошёл перед ними, но затем посторонился, приглашая остальных. Наверху, где-то под самым куполом, раздался гулкий звук гонга, завибрировал в ушах и разошёлся по сводам, как круги по воде. Заговорил сначала старик Ариан:

– Под мудрым взором Покровителя, давшего нам надежду и щитом закрывшего от тёмных сил колдовства, – это прозвучало с особым напором, – соединяются судьбы…

А Доран меж тем смотрел на Алекса с пронзительным любопытством, словно ждал, как же тот отзовётся на эти слова про колдовство.

Но Алекс хранил спокойствие, подобно морю в штиль. Зеркальная гладкость и покой. Вспомнилась тишина утра и лёгкий деревянный перестук, мягкий напев флейты и глубокое до беспредельности синее небо.

И дальше уже Доран продолжил запевать про свет истинной веры, озаривший когда-то двух святых, Удиф и Бруниара, и про цепи, сковавшие их как мятежников, и про верность и преданность как пример жизненной честности, и прочее, прочее, плавно подводя к священным узам брака. Надо сказать, его низкий и пробирающий голос звучал настойчиво, местами резко и с напором, и вовсе не усыплял монотонностью. Алекс даже краем глаза видел, что сгрудившиеся вокруг матросы и сами притихли, внимая Серому.

Но что-то проплыло в сознании Алекса, разбило твёрдость зеркальной глади, раскололо спокойствие стихии. Ломалось восприятие, как тонкая корка льда. Алекс ещё пытался держаться, сильнее стиснув ладонь Джейны в своей, но что-то разрушало его изнутри.

Как было перед первой грозой.